делайте, чтобы ей не было больно.
Он посмотрел кардиограмму и удивился:
– Надо же. 78 ударов в минуту.
Я смотрю – да! Я видела у нее и 37, и 160 ударов. Но тут – сердце бьется ровнехонько, никакой тахикардии и аритмии! То самое сердце, о котором лет 15 назад врач говорила «очень изношенное», продержалось дольше всех органов. «Интоксикация», – напишут в медицинском заключении. Что там в организме происходит? Когда речь заходила об этом, она начинала рассказывать, какая удивительно-сложная химическая и биохимическая лаборатория внутри человека. 150 раз сказанная фраза вызывала у меня улыбку. Сколько можно? Я уже знаю, о чем ты скажешь и какими словами. Скорая уехала, а я села возле своей мамочки и взяла ее за руку:
– Давай повернемся на правый бок.
Она еще слышала и понимала меня, но глаза были явно заторможены и прищурены, руки ослабели. Я кое-как развернула ее и подвинула в глубину, чтобы с кровати не упала. Целую ручку и разговариваю с ней. Она дышит ровно, спокойно, а я не знаю, что ей сказать? Что снова мужчины вокруг нее? В больницу мужчина-доктор носилки нес, там хирурги колдовали, спасали жизнь. Потом домой на носилках двое несли. Она всем рассказывала, как ей повезло, как ее на руках носят, и как с мужчиной обниматься пришлось. А вот про этого доктора и про тех полицейских, которые акт писать придут, и про ритуальщиков, которые вынесут, она уже не расскажет…
Сижу я, разговариваю с ней, молитвами перемежая, четки взяла, «Отче наш» читаю. А она вдруг глаза так широко раскрыла и вверх подняла взгляд. Я говорю:
– Что? Что там? Что ты видишь?
Она вроде на шкаф оглядывается наверх, там семейные фотографии стоят, а я говорю:
– Что ты туда смотришь? Внуки там твои, правнучки. Сашенька приедет к нам скоро.
Она так напряженно и долго смотрит вверх, и я вижу, она меня не слышит. Потом кровь начала вытекать изо рта слабыми толчками. Она смотрела куда-то назад и вовнутрь, а темная неживая кровь все текла и текла. Она еще дышала, ровно, медленно, спокойно. Потом вроде бы уснула тихонько, дыхание замедлилось и вскоре остановилось. 8.55. Я посмотрела на часы на стене. Ее китайские говорящие часы вылялись с вытащенными батарейками. Когда я прибежала в 6 утра и суетилась вокруг нее с трясущимися руками, нечаяно придавила их, и «китайская тетя» несколько раз провозгласила время, я пыталась выключить, а кнопка заела что ли, они начали играть музыку и весело кукарекать без остановки, пришлось выдрать батарейки. Кошка бегала под ногами у врачей скорой помощи. Такого в жизни не было! Всегда пряталась от чужих, а тут металась.
Вот и ее сбылась мечта! Она умерла не на горшке и не во сне. Правда, просила меня:
– Не смотри на меня. Это очень тяжело.
Но я не могла. Не могла насмотреться на мою мамочку, зная, что она уходит, и я никогда ее не увижу.
И вот я сидела, вытирая кровь, целуя ей ручку и шептала:
– Мамочка, я не забуду этот день! Благодарю Бога за то, что дал тебе такую долгую жизнь! Благодарю Бога за то, что позволил мне быть рядом с тобой все последние годы. Благодарю Бога за то, что моя мама была
