дать этому, как ты выразился, миру, а что он может тебе дать? В смысле – чем он может сделать тебя хоть немного счастливее? Из того, что у него есть, конечно…
Никита подсознательно бросил взгляд на закрытый бардачок.
– Я не об этом – покачал головой Марик – Это – вспомогательная ценность, а я говорю о базовых…
– Базовых мир мне точно не даст – уверенно покачал головой Никита – Ему меня размазать проще. И намного дешевле…
– Верно – спокойно согласился Марик – С формальной логикой у тебя хорошо. Но все-таки – ты сам-то знаешь, что тебе нужно, чтобы жить счастливо? Можешь хоть примерно сформулировать?
Никита задумался, глядя в лобовое стекло. Проспект впереди чуть изгибался, уходя вверх, и огни ползущих машин на горизонте красиво сливались в две широкие яркие ленты – рубиновую и встречную – золотую. Картина была завораживающей, и сама мысль о том, что нужно напрягаться и что – то формулировать, показалась Никите невыносимой.
– Ладно, понимаю, ты сейчас на нерве, и все такое… – вздохнул Циммершлюз – Давай так. Поживешь несколько дней в здоровой обстановке, поешь икры, рябчиков, попьешь дорогого коньяку, а потом поговорим… Еще раз повторяю – тебя это ни к чему не обязывает, ясно?
– Так не бывает, Марк Аронович – вяло возразил Никита, чувствуя веселое безразличие к собственной судьбе и сам удивляясь тому, как покорно он едет с каким – то очень подозрительным евреем в московскую ночь, не испытывая ни страха, ни дурных предчувствий.
– Как видишь – бывает… – задумчиво возразил загадочный Марик – И хватит называть меня Марком Ароновичем, я тебе в отцы не гожусь. Хотя и начал сексуальную жизнь в одиннадцать лет… – он вдруг вздохнул со сладкой грустью, и его небритое лицо просветлело – С лучшей в мире девочкой по имени Манана…
Когда они вошли в чистый и просторный лифт, на серебристых стенках которого не было нацарапано ни одного матерного слова, Никита совсем не удивился. Потому что до этого уже были въезд в огромный двор, защищенный механическим шлагбаумом и хмурым, похожим на фашиста, автоматчиком, расчерченная асфальтированная парковка (ничего, дешевле «Вольво» последней модели, Никита на ней не разглядел, как ни старался), и огромный, как школьный спортзал, вестибюль, где их встретила консьержка – не заспанная лимитчица в мятом ватнике, а неестественно бодрая и приветливая женщина в строгом деловом костюме с бэйджиком, похожая на начальника отдела крупной фирмы.
Дело происходило в одном из трех круглых небоскребов, которые загадочными золотистыми башнями уходили в небо совсем недалеко от центра. Никите всегда было интересно узнать, кто живет в таких домах.
«Теперь ясно, Марики Циммершлюзы – с усталой обидой подумал он – И еще, возможно, их папы Ароны…»
– Нам на какой? – спросил он, отметив, что всего этажей было двадцать пять.
– Нам – на самый правильный – Марик мягко отстранил его от сверкающей панели, выудил уз кармана крохотный ключик, вставил его в
