себе в ногу выстрелить, вставляя заряженное оружие в штанину. Если вы стреляете случайно по людям, значит, вы идиот, у которого нужно отобрать оружие, звание и допуск к выполняемой работе.
– Так точно. Мне нечего добавить, товарищ полковник. Виновный будет наказан – рядовой Ваку…
– Мне плевать, кто это. Достаточно того, что он будет наказан. Уж постарайтесь. Что с субъектом, который вызвал беспорядки?
– Вы имеете ввиду… ребенка?
– Если это был ребенок, то да, я имею в виду его. Что с ним? Куда смотрели часовые? Почему допустили?
– Информация уточняется. Никто его не видел. Наверное, подкрался незаметно. Мы отправили караул на внешнюю территорию. Пока новостей не было. Говорят, что это сын подстреленного заключенного. Он сам из местных, ширяевских, только непонятно, каким образом ребенок смог добраться до этих мест. Мы уточним, в том числе у самого беглеца, когда он придет в себя, для предотвращения подобного в будущем.
– Идиоты… Не видели ничего, как всегда. Сколько лет ребенку?
– Точно неизвестно, но поговаривают, что около шести-семи.
– Я посмотрю его личное дело. Как, говоришь, его фамилия?
– Порошин.
– Найдите ребенка. Мне не нужны скандалы. Если он и смог сюда добраться самостоятельно, движимый великой целью, то на обратный путь боевого духа уже не хватит. Трупы в окрестностях мне не нужны. Особенно детские. Шум опять поднимут. Хватит мне его уже. Собак пустите. Полный отчет о действиях жду немедленно.
– Вас понял, товарищ полковник. Будет сделано.
– Свободен.
Перевалов огляделся по сторонам. В августе ночь наступает раньше обычного, и за окном уже загорались фонари. Тени от мебели удлиняются при их свете. Если бы не необходимость отчитаться о происшествии, по графику стоял бы вечерний обход и полусонная поездка домой. А там ужин, сон, и утром все снова по кругу. После проверки круговорот должен был вернуться к привычному, стать сноснее. Но не настолько, чтобы изменить к нему отношение.
Правило есть правило, приказ есть приказ. Он поставил старый электрический чайник, для чего пришлось подпереть клавишу включения спичкой, насыпал в кружку двойную порцию растворимого кофе, вкус которого он ненавидел, но который позволял ему еще как-то держаться, и, проклиная себя, это место, и весь мир, снова сел за свои бумаги.
Глава II.
Ожидание неприятностей всегда тяжелее самих неприятностей.
Солнце уже совсем скрылось за крышами соседних пятиэтажек, оставляя на небе лучистые розово-оранжевые разводы на ширину ладони. Бродячие собаки провожали лаем редкие машины, въезжающие по одной из немногих широких асфальтированных дорог в их маленький городок. Дневная пыль осела, и в воздухе из открытых окон ощущался свежий запах приближающейся августовской ночи. Раньше Лейла так любила этот месяц.
Сейчас она ожидала мужа, сидела у открытого окна. Уже прошел тот обычный час, когда он обычно входит в дверь
