Фридрих, я прошу тебя – успокойся. Мне нужно осмотреть твою рану, потом мы можем попробовать…
Фридрих, с неожиданной для раненого силой, вдруг рванулся и поднялся на ноги, нервно озираясь.
– Он зовет меня… зовет нас, Вольфганг! Откуда-то снизу, там, там… – он зашарил взглядом вокруг и, наконец, радостно вскрикнув, бросился куда-то за лестницу, туда, где, казалось, ступени почти вплотную примыкали к глухой стене.
Вольф обреченно вздохнул и поспешил за товарищем.
Как выяснилось, стена примыкала к лестнице не вплотную – между ней и ступенями еще оставался достаточный зазор, чтобы пробраться… куда? Фридрих уверенно протискивался в узкий проход, судя по всему, совершенно убежденный, что поступает, как надо; Вольфганг, мысленно костеря на чем свет стоит и войну, и башню, и друга, и его галлюцинации, следовал за ним.
– Смотри! – в голосе раненного зазвучала небывалая живость, и Вольф немного прибавил шаг: что могло вдруг так обрадовать друга, он не представлял.
Оказалось, что радость его вызвало явление довольно странное – Фридрих стоял на краю крутой лестницы, уходящей куда-то вглубь, должно быть, в подвалы заброшенного замка, очень темной, пыльной и совершенно не внушающей доверия.
В конце лестницы смутно горел свет.
– Стой! – видя, что друг так и рвется броситься вниз, Вольфганг ухватил его за плечо, не желая позволять этого, – С ума сошел?! Может, здесь засада, может, нас там ждет смерть!
Фридрих обернулся, окидывая его нескрываемо удивленным взглядом.
– Там ребенок, – растерянно и, вместе с тем, с непогрешимой уверенностью возразил он и, сам ухватив друга за запястье, резко шагнул вперед.
Вольф едва удержался, чтобы не загреметь вниз по лестнице и, поддерживая так и рвущегося вперед приятеля, принялся осторожно спускаться вместе с ним.
Чем ниже они спускались, тем больше росло и ширилось в его душе подозрение, предчувствие чего-то плохого, может быть, даже совершенно ужасного… и тем больше воодушевлялся Фридрих.
Вот уже миновали последние ступени, вот ноги Фридриха осветил неверный, дрожащий отсвет, а вот он и высветил всю его фигуру.
Вольфганг, хмурясь, замедлил шаг, остро жалея, что сейчас безоружен. Надо было хоть что-то острое с поля боя забрать, как это он не подумал… Должно быть, слишком волновался за своего безрассудного друга, хотел побыстрее его вывести из того адского места, спасти… чтобы привести сюда.
– Ого… – Фридрих, шедший впереди, внезапно замер, приоткрывая рот. На лице его, освещенном дрожащим светом пламени, отразился ужас, и друг поспешил приблизиться, выглядывая из-за его плеча.
Губы дрогнули; брови поползли вверх. Такого увидеть он не ожидал, и не был готов даже после всего, что ему уже довелось лицезреть в своей жизни. Особенно за последние несколько лет.
Они стояли на краю не слишком большого, но довольно вместительного подвала, действительно
