наших с ним взаимоотношений, слишком сложных, запутанных и неоднозначных, представляющих собой клубок из любви, боли, счастья и тоски.
Мне нужно было время, чтобы хоть как-то смириться со своей новой нежизнью.
Но времени не было.
Из-за графини я не могла позволить себе спокойно пережить и переварить свою обиду. Не могла не торопясь принять свою смерть и жажду, осознав новые возможности. Не могла позволить себе даже просто разобраться со своими чувствами, попытавшись разложить их по полочкам, потому что эти короткие дни покоя стоили бы нам с Эшем жизней.
И отчасти поэтому я задвинула все лишнее, спрятав это на время глубоко внутри себя.
Когда мы устраним все угрозы, можно будет допустить разногласия. Можно будет дать волю чувствам и попробовать начать все с начала, забыв о прошлом. Разобраться в том, что есть между нами, что будет и чего больше никогда не должно случиться.
А пока я просто не могу оставить Эша наедине с этим.
Не могу бросить, ведь я люблю его.
Несмотря ни на что, или вопреки всему, но люблю.
Раньше эти слова казались мне слишком картинными, слишком пафосными, но теперь именно они лучше всего выражают мои чувства. Раньше я не могла понять, как можно хорошо относиться к тому, кто сделал тебе так больно, но теперь это было моей реальностью, против которой я не могла идти. Сердце победило разум, задвинув логику на задний план, сделав меня героиней слезливой мыльной оперы, которая влюбилась в своего похитителя, и теперь готова простить ему что угодно.
Да и сам Эш не виноват в том, что стал таким.
Тысяча лет вместе с графиней, под принуждением к жестокости – тут любой, даже самый стойкий, сошел бы с ума. А Эш все же смог сохранить в себе частичку человечности, пусть и спрятал ее глубоко внутри.
Поэтому я твердо решила задвинуть свои негативные эмоции и вести себя, как ни в чем не бывало. Хотя бы на месяц, пока все не решится, забыть о плохом, оставив лишь хорошее. Тем более что среди этого мрака, хорошее было нам просто необходимо.
– Да, ты говорил про них, – я улыбнулась, обнажив белые и острые клыки. – Причем не один раз. И даже не два.
– Ты же знаешь, что делать, мой кексик? – как и всегда, когда от него мало что зависело, Эш сохранял ровный, холодный тон, хотя я видела, как он напряжен на самом деле.
– Да, знаю. Не переживай. Все будет хорошо, – ответила я, выпивая виски.
Золотистая жидкость теплым комком скатилась в желудок. Теперь я не могла опьянеть так же быстро, как прежде, даже если бы и очень захотела – новый, совершенный организм не допускал подобных слабостей. Вот уж точно, вампир с алкоголизмом достоин уважения хотя бы за свое упорство в пристрастиях.
Эш много раз напоминал мне о том, что я должна говорить Викторию.
А чего не должна.
И если первое являлось правдой, и касалось моих чувств к вампиру, то последнее – моего обращения.
Нам было сложно обсуждать эту тему, но это следовало сделать.
Я
