Ты, это, не обольщайся. У него таких, как ты, много. Целый гарем. И каждый день ведет к себе ту, которую пожелает только. Любая готова., потому что он наш герой и освободитель. Ночь, две– и все. Так с большинством. И с тобой так будет. А поведешь себя правильно– глядишь, и выберешься. Вон, у тебя какая сумка красивая, лакированная. Небось, небедная…Выкуп дадут за тебя– и вернешься восвояси. И будешь знать, как разгуливать по странам, где война за свободу идет.
– Где моя сумка?– резко спросила Влада.
– Не знаю, ничего не знаю,– стала отнекиваться женщина,– я просто видела. Мне до этого дела нет. Велено– сделано. Сказали прийти тебя покормить – я и пришла. А так это дело не мое. Я вообще свой нос никуда не сую. А то давно бы без него осталась…
– Что– то не видно– смотря в пол, пробубнила про себя Влада.– Послушайте,– нетерпеливым голосом, но с надеждой громко заговорила Влада,– я российский журналист. Не просто девка какая– нибудь. И Вы как росгражданка должны мне помочь. Свяжитесь с консульством. Или с моим агентством. Позвоните в ЭРА, пожалуйста! Это все, что я от Вас прошу!– уже умоляла ее Влада. Как ей хотелось сказать– позвоните моему Васелю, но весь ужас ситуации был в том, что его телефона у нее так и не было… В самый нужный момент его конспиралогическая теория подвела. Не было здесь его всевидящего ока… Оставалась еще одна мало– мальская надежда на выключенный и разряженный телефон, но гарантии того, что он все еще в ее сумке, не было никакой. Если бы только она могла его найти и активировать…
– Ты это брось,– еще более строгим тоном проговорила женщина,– и кто тебе сказал, что я росгражданка? И не росгражданка я вовсе. И не надо мне вашего паспорта российского. Мой паспорт как закончился, так я больше никуда не ходила. А зачем? Муж араб, дети тоже арабы. По– русски– то с трудом понимают. Нам что от России? Они о своих– то позаботиться не могут, не то, что о наших. Я вот, инвалид третьей степени, а кто мне что дал? А где пенсия? Неет, не надобно мне ничего от вас. И детям моим не надобно. И зачем им гражданство нужно ваше? И что оно им даст? Только попрекать будут больше на улицах за то, что чужаки.
Влада закатила глаза. Разговаривать с ней было бесполезно. Эта женщина действительно мыслила в жестких рамках стереотипов, навязанных теми, кто ежедневно ведет пропаганду в этой бесчестной войне, где правды нет ни на одной стороне.
– Спасибо Вам за еду, – выдавила из себя улыбку Влада, насильно заглатывая последний кусок пресловутого бутерброда. Говорить с этой женщиной было бесполезно. Хотелось лишь побыстрее от нее избавиться.– Я очень устала и хочу спать.
– Давай, милая, давай. А меня Мария Павловна зовут. Для местных Мариям.
– Очень приятно,– мечтая побыстрее отделаться от собеседницы, быстро ответила Влада.
Мария Павловна убрала с тумбы поднос, бережно накрыла Владу одеялом и поспешила к выходу.
– Отдохни, милая,– произнесла она напоследок. Но тут Влада вспомнила, что забыла за всей этой болтовней задать один вопрос:
– А
