энергия била через край. Заводилой всегда был Мохаммед, который с азартом брался за любое дело. Я же относился ко всему слишком серьезно, по крайней мере, по рассказам брата. Находиться в тени Мохаммеда стало привычным для меня – все-таки он на полтора года старше, – но иногда я очень злился. И все же дрались мы редко. Понимали, что это нехорошо, по тихому неодобрению мамы и более активным дисциплинарным действиям отца. В общем-то соперничество с братом шло мне на пользу. Мохаммеду было нужно, чтобы его ценили и любили. Он хотел получить это сразу. Уже в детстве брат старался произвести впечатление на окружающих и выделиться из группы. И все-таки в одном я в юности был успешнее брата – и, волею судьбы, это особенно его огорчало.
В двух словах – я всегда легко заговаривал с девочками. Многие удивляются, но в подростковом возрасте я был бо́льшим ловеласом, чем брат. И уж точно первая подружка появилась у меня раньше, чем у него. Девчонки, которые жили по соседству и ходили с нами в одну школу, были хорошо знакомы с нами обоими; Мохаммед частенько засматривался на них, но у него не хватало смелости даже просто подойти, не говоря уж о том, чтобы пригласить кого-нибудь на свидание – тут у Мохаммеда сразу язык отнимался. Он пытался скрыть свою застенчивость изо всех сил, но ничего не получалось. И каким бы самоуверенным брат ни казался в компании мальчишек, как бы нахально ни ухмылялся, но, разговаривая с девочкой, он лишь застенчиво улыбался в ответ – в то время в отношениях с женщинами это был его максимум. Почти невозможно поверить, но девчонки порой считали моего брата, как сейчас сказали бы, «занудой», – мне говорили, дело в том, что он не играл в американский футбол и баскетбол, то есть не занимался по-настоящему «мужскими» видами спорта. Проблема, конечно, была не во внешности брата, а в его характере – несмотря на всю браваду, уверенности ему недоставало. И, честно говоря, из-за стараний Мохаммеда что-то исправить становилось только хуже. Когда он, например, бежал рядом со школьным автобусом, выкрикивая имена одноклассниц и одноклассников, большинство девочек вжимались в кресла: им было стыдно – не за себя, а за него.
Смириться с тем, что я нравлюсь девушкам больше, Мохаммед, конечно, не мог: наверно, только это и могло рассорить нас, братьев. Например, по пути из школы я обычно выходил из автобуса немного пораньше, чтобы проводить свою подружку до дома и поболтать с ней. Одно и то же повторялось раз за разом: мы с девочкой разговаривали и смеялись, как вдруг раздавался стук в дверь; я шел открывать и обнаруживал брата – с абсолютно невинным лицом. Обычно он произносил что-нибудь вроде: «Слушай, Руди, у тебя, похоже, проблемы – мама требует, чтобы ты сейчас же шел домой. Она отправила меня за тобой и сказала, чтобы ты возвращался немедленно!» И раз за разом я, боясь худшего, извинялся перед подружкой и мчался домой – квартала четыре, пытаясь понять, за что мне попадет. «Мама, что случилось?» – спрашивал я, как только влетал в дверь. Но по удивленному выражению ее лица понимал: она не ожидала моего появления и понятия не
