ней.
– О чем ты думала?
– Я думала, что это… – она провела пальцем по одной из декоративных нашивок на своей армейской зеленой блузке, – было неплохо. – Мама одарила меня улыбкой, но в глазах не было ничего.
Мне показалось, что она пыталась быть вежливой, что странно, потому что она моя мама. Ей не нужно быть вежливой, ей нужно быть честной.
Я взглянула наверх на лампу, которая гудела. Или, может быть, это звенело у меня в ушах.
– Мне… мне нужно проверить, как там паста, – сказала она. Если она пыталась уничтожить мой энтузиазм, у нее это отлично вышло.
Я снова повернулась к пианино.
– Ты не против, если я продолжу репетировать? Мне нужно поработать над припевом.
– Конечно. Репетируй.
Я нажала на пару клавиш, половицы скрипнули под ее удаляющимися шагами.
Я снова сыграла свою песню, и ноты скрасили мое мрачное настроение.
Что вообще моя мать знает о музыке? Ничего. Мой отец был единственным, кто разбирался в стройности звучания. Он, может, и не разглагольствовал бы о моих музыкальных способностях, но, по крайней мере, дал бы конструктивный совет, не то что мама – полная незаинтересованность.
Когда я снова играла свою песню, я создала заметку на телефоне и начала диктовать текст. Когда я закончила, тишина буквально звенела, громче, чем моя песня. Я перестала играть и просмотрела то, что написала, поменяла слова там и сям, а затем начала подбирать слова к мелодии припева. Я поправила слова еще раз кое-где, затем снова проиграла всю песню, тихо напевая слова.
Мое сердце, как и пальцы, было невероятно спокойно, потому что на этот раз все сошлось. Я на мгновение закрыла глаза, наслаждаясь этим крошечным идеальным моментом. Жаль, что я наслаждаюсь им в одиночестве, но это лучше, чем делить его с кем-то, кто ненавидит музыку.
На ватных ногах я вернулась на кухню, села на барный стул и глотнула содовую, которая больше не была холодной и газированной.
Мама чистила морозилку металлическим ледорубом. Огромная глыба льда откололась и с глухим стуком упала к ее ногам. Она вытерла испарину на лбу о предплечье, затем сгребла лед и бросила его в раковину.
– Ужин будет готов через полчаса.
На этот раз я была не голодна, но не сказала ей об этом. Я просто наблюдала, как она снова атаковала наш бедный морозильник.
Чувство вины переполняло меня, я подумала, что из-за моей музыки она стала такой. Я заставила ее разнервничаться и злиться.
– Моя музыка похожа на музыку отца? Поэтому тебе не понравилась моя песня?
Она вздрогнула. Даже ее рука, повисшая в воздухе, дрожала.
– Ты можешь накрыть на стол?
Мама даже не смогла мне ответить. Тяжело вздохнув, я начала раскладывать тарелки.
Она ополоснула ледоруб, положила его на сушилку и вытерла руки о джинсы. Она расчистила им морозилку, но мое сердце болело так, будто и по нему хорошенько прошлись металлической иглой.
Мы
