на руку тряпку, вышиб осколки, в лицо дунул ветер. Газовал, газовал! Воняло паленым сцеплением. Огонь на какое-то время прекратился, поскольку машина Гарипова оказалась между правыми и левым «Тиграми» на линии огня. Стрелки боялись попасть в своих. Наконец, пикап Гарипова выскочил на мокрый, плотный песок. Гарипов вдавил тапочку до пола. Здесь тяжелому бронеавтомобилю, который маячил справа, его было уже не догнать.
Прежний водитель пикапа скрючился на пассажирском сидении рядом, – отмучился, бедолага. В зеркало заднего обзора Гарипов видел, что в кузове пикапа есть кто-то живой. Проехав какое-то время, убедившись, что его больше не преследуют, остановился, вышел глянуть, кто за кабиной. Увидел рыжую бороду Голливуда и большие глаза молодого пацана – таджика, тот недавно появился в отряде.
– Чего встали, Ислам?! Горючка?! – прохрипел Голливуд. Кто он по национальности, Ислам не знал. Возможно даже еврей. По соседству с амиром жили в своих домах несколько еврейских семей, торговцы. Платили Мубасу джизью – «налог», их никто не трогал.
– Есть еще горючка, – ответил он Голливуду. – А где твоя камера? – спросил. Тот развел руками:
– Я уже не понимал, где я, не то, что где камера!
– Надо вернуться, дозорного забрать, Имрана, – сказал Гарипов.
– Как вернуться? Снова туда?!! – у Голливуда глаза стали размером больше, чем очки.
– Я не говорю, что прямо сейчас! Подождем…
Рассвело. Вдруг послышался нарастающий знакомый звук. Вертушка!
– Прячьтесь, кто куда может, подальше от машины! – скомандовал Ислам, и сам подал пример, бросаясь к ближайшим камням. Один был плоский и торчал из песка подобно железобетонной панели. Под «панелью» имелась большая щель. Гарипов забился в нее сам, и втащил за шкирку, точно кутенка, за собой таджика. Вертолет прошел над ними, описал круг, вернулся, выпустил дымную стрелу, взрыв прогремел в стороне от пикапа. «Панель» над головами Ислама и таджика осыпало песком с камнями. Вертолет стал уходить. Очевидно, не они были его целью, – возвращался откуда-то. Странно, что один. Обычно они ходили парой.
Ислам следил за вертолетом, пока тот не превратился в точку, затем и вовсе исчез.
– Вылезай! – пихнул таджика, выбрался сам. – Повезло! Промазал мимо нашей бурбухайки стрелок, – Гарипов прищурился на небо. – Упустил цель из квадратика, дрогнула рука у земляка.
– Кто земляк, он?! – спросил таджик ломким, как у молодого петушка, голосом, показывая пальцем в синеву. Ислам до того его в упор не видел, но после этого вопроса в миг так «полюбил», будто нашел виновника всех своих бед:
– Да, – подтвердил. На губах появилась улыбка, не предвещавшая ничего хорошего. – Он – мой земляк.
– Эй! – покраснел «петушок». – Это же кафир! Как ты можешь называть его «земляк»? У нас джихад! Асаду сказали такфир! Ему и всем, кто с ним, –
