разговора настолько серьезна, что припудривать и присахаривать его я сочла бы ханжеством и трусостью, унизившей бы и тебя, и меня».
Вот в этой чеканке слов уже вся Маргарита Александровна…
«Господи, Мара, Мара, как же с тобой тяжело, а без тебя еще тяжелей».
– Керим! – крикнул он вниз, ловя себя на том, что уже обращается к нему как к ординарцу.
– Керим! Ай, Керим! – отозвалась эхом старуха.
– Ага, что надо тебе? – высунулся снизу Керим, из того самого окна, в котором мелькнул при первой встрече, когда Ефим подумал, что тот растворился в вечности.
– А чаю можешь мне дать?
– Почему нет.
И шею так изогнул, что Ефиму за него страшно стало.
– Почему, не знаю. – Ефимыч уловил из окна стелющийся сладковатый запах шмали: «Вот же, каналья одноногая». – С изюмом можешь?
– Почему нет.
Заладил, бестия.
«Вечно мне везет на этих шашлычных людей».
Когда Керим принес небольшой чайник и грушевидной формы стаканчик на щербатом блюдце, Ефим, дабы как-то поддержать разговор, спросил его:
– Что есть, Керим, в вашем городе интересного посмотреть?
– В нашем городе все есть интересное посмотреть. – Сдвинул кепку на затылок, обнажил морщинистый лоб не особо мудрого морского ящера.
Ефим успел разглядеть на его левой руке запутавшийся в седых волосах якорь порохового цвета.
– Ну надо же.
– Да-а-а. – Сощуренные красные глаза ненадолго распахнулись, когда он развел худющими, в седых колечках волос руками. – Надо-надо… Смотришь много, видишь много… Женщин видишь – не подходи.
– Это почему же?
– Женщин всегда чья-то есть. Мужа есть, отца есть, брата есть… – Потянулся так, точно стоял на трех лапах.
– Ну надо же, – повторил Ефим. – А что там за остров вдалеке?
– Остров? – Керим состроил такую гримасу, будто ему нужно было немедленно пересчитать все волны Каспия.
– Да, остров.
– На этот остров, ага, лучше не смотри. – Керим перечеркнул остров палкой для ходьбы.
– К женщинам не подходи, на остров не смотри…
– В нашем городе на этот остров никто не смотрит.
– Как же на него не смотреть, если он прямо посреди бухты?
– Ниже смотришь – море будет, выше смотришь – небо будет. Мало тебе, ага? Дела у меня. Пойду я, хорошо? – ответил Керим, побелев.
«Так вот, значит, как бледнеют обкуренные лукавцы в затрапезных майках-тельняшках».
– Сначала вынеси столик на балкон, буду пить чай и смотреть на остров.
Керим неодобрительно качнул маленькой головой в большой черной кепке, посмотрел на Ефима так, будто тот соизволил вызвать на дом палача с топором, но столик все-таки перенес.
