было бесполезно. В этой компании он был младшим, и хоть не на много, друзья никогда не упускали шанса навешать на него советов, как и сейчас.
Познакомились они довольно давно, в этом самом баре, когда не осталось свободных мест, и всем троим пришлось сесть за один стол. Так и появилась традиция встречаться здесь этим абсолютно разным людям. Максим не был любителем напиться в «щи», и когда друзья постепенно возвращались в мир трезвых, позволял заказать себе виски. Они как всегда обсуждали работу, проекты, жен, отдых, и Максим несколько раз порывался рассказать друзьям о незнакомке, образ которой не выходил из головы. Увы, друзья могли все неправильно понять, да и думать о ней было бессмысленно. «Если еще раз встретимся», – вспомнилось на секунду.
Максим отодвинул от себя уже пустой стакан, когда со стороны столов послышались одобрительные возгласы. Он потер глаза и повернулся на шум как раз в тот момент, когда на один из столов посередине зала, словно кошка на подоконник, запрыгнула девушка. Ее белое в горошек платье заплясало еще до того, как скрипка в бледных руках артистки начала петь, а глаза… о, они, смеясь, оглядели присутствующих, довольствуясь тем, что наконец приковали к себе то внимание, которое заслуживают. И только тогда девушка опустила инструмент на плечо и вдохнула полной грудью.
Привычное волнение окутывало Еву, словно влажный туман, оставшийся после вчерашнего дождя, но теперь этот туман нежно ласкал кожу.
Отдав все свое внимание ей, вчерашней незнакомке, Максим перестал слушать Сергея, который что-то усердно рассказывал. Переступив с ноги на ногу, будто она только после прыжка на стол подумала что собирается сыграть, Ева, не спеша, подняла смычок и коснулась им струн. Все присутствующие притихли и подняли взгляд на артистку. Та улыбнулась, и по залу понеслись минорные звуки простой, но очень красивой мелодии. Девушка играла, прикрыв глаза, а каждое касание смычка проходило дрожью по телу как Евы, так и попавших под влияние гипноза слушателей. Ее движения были такими легкими, как будто невесомыми. Да, казалось, игра Евы вводила посетителей в транс, даже бармен перестал натирал бокалы и смотрел на скрипачку; каждый звук, каждый нежный переход отдавался в уголках зала, будил в людях новое теплое чувство, притягивал, убаюкивал.
Но не успела Ева достучаться своей игрой до каждого сердца в помещении, как ее поспешили прервать. В зал вбежал крупного телосложения охранник и, громко топая, направился к столу – той самой импровизированной сцене Евы. Каким бестактным и некультурным нужно быть, чтобы прервать голос Бетховена! Девушка не видела мужчины, но чувствовала, слышала тяжелые шаги, и сердце предательски екнуло. Убежать она не успеет, доиграть тоже. Нужно было быстро сообразить что делать.
– На выход! – скомандовал громила, с ненавистью глядя на нарушителя «тишины».
– Даже доиграть не дадут… – в себя возмутилась Ева и, неохотно отпустив смычок, спрыгнула на пол. Показывать страх она не собиралась, но волнение плотно подступило к горлу, и голос сделался хриплым. Главное,
