ее доверие – тоже. И никто тут посоветовать ничего не может. Придется ориентироваться на месте, исходя из обстановки. Все тут тревожно и даже загадочно.
Уславливаемся только об одном: Лена никуда из интерклуба не уходит, как бы этот парень ее ни тянул. А я, если удастся, приду туда же с Галей. И тогда знакомлю ее с Леной. Я помню слова Кузьмича. То, что могу не понять или не суметь узнать я, может, удастся Лене.
Я прихожу к театру минут за десять до условленного срока. Надо успеть сориентироваться.
На небольшой уютной площади перед театром, окруженной платанами, толпятся нарядно одетые люди. Все оживленно и громко переговариваются, смеются, окликают друг друга.
Я оглядываю все вокруг очень внимательно, но ничего подозрительного не замечаю. Правда, в толпе шныряют компании каких-то чересчур развязных парней, у некоторых за спиной гитары, другие, кажется, по-мелкому спекулируют. Но все это особого внимания не заслуживает.
Вот только те двое. Они неподвижно стоят в тени деревьев. Внешне ничем не отличаются от парней, шныряющих в толпе. Одеты тоже весьма пестро. Узкие, в обтяжку брюки с широкими инкрустированными ремнями и необъятным клешем, расстегнутые рубахи, пестрые платки вокруг шеи, на голове маленькие кепочки с обрезанными козырьками. Курят, изредка тихо переговариваются между собой. И кажется, поглядывают в мою сторону. Почему они тоже не снуют в толпе, не кричат, не задираются, не хохочут вместе с другими? И почему к ним никто не подходит? Впрочем, мало ли почему. Может быть, они ждут своих девушек?
Но вот и Галя. Она появляется возле меня как-то неожиданно. На ней легкая накидка, красивое темное платье с блестками, нитка гранатов вокруг шеи, в ушах крупные, тоже гранатовые серьги. Глаза подведены и загадочно блестят. Галя очень красива, но как-то слишком уж броско, вызывающе, для всех.
– Здравствуйте, дорогой гость Одессы, – чуть насмешливо говорит она и протягивает мне руку.
На ее пальце сверкает кольцо. Три бриллиантика, как три ягодки, висят на золотом стебельке. То самое кольцо!
– О мадемуазель! Вы восхитительны, – говорю я и вполне искренне любуюсь ею. – Можно выйти на эту площадь? Я стану на колени и буду просить у вас прощение.
– Вот как? Вы, значит, провинились? – она улыбается так лукаво, что мне на секунду становится не по себе.
– О да. Провинился. Перед вами.
– Ну, говорите уж, – машет рукой Галя и окидывает меня каким-то странным, оценивающим взглядом.
– А вы меня после этого не прогоните? – спрашиваю я уже без всякого акцента, так сказать, на чистейшем русском языке.
Галя так звонко хохочет, что на нас оглядываются.
– А я все ждала… когда вам… надоест… – захлебываясь от смеха, говорит она. – Нашли где притворяться… в Одессе…
Я доволен. Галя не думает сердиться и, кажется, тоже довольна.
– Пойдемте отсюда, – говорит она и берет меня под руку.
Мы выходим на Дерибасовскую. По широким тротуарам льется поток гуляющих. Шум, возгласы, смех. Кажется, вся Одесса пришла сюда отдохнуть
