подтверждает Валя. – Запросим и этот город?
– Придется.
Я с сомнением качаю головой. Этот город не вызывает у меня почему-то доверия. Валя предполагает, что Николов, скорей всего, уехал к дяде Пете, который без него не знает, что делать. Но мне это кажется сомнительным. Ведь письмо не застало Николова. И отправлено оно всего три дня назад, следовательно, только тогда и возникла необходимость в его приезде, и «тетя заболела» только тогда.
Я внимательно перечитываю последнюю графу в Валиной таблице. С кем же разговаривал Николов? В Одессе – с некой Галиной Остаповной Кочергой, продавщицей комиссионного магазина. В Ростове – с Леонидом Васильевичем Палатовым, начальником отдела капитального строительства завода. В Ленинграде – с Орестом Антоновичем Сокольским, заместителем директора одного из промторгов, в Куйбышеве – с Олегом Ивановичем Клячко, врачом городской поликлиники. А вот в маленьком неведомом Пунеже срочный и короткий разговор произошел неизвестно с кем, на междугородной станции абонент оказался почему-то неотмеченным. Как это получилось, телефонистки не могли Вале объяснить. «Случается», – сказали они. Может быть, так оно и есть, ведь тысячи разговоров проходят через них, всякая возможна случайность. А может быть, это не случайность? Тогда что же? Работа приучила меня не доверять случайностям. В этой механике надо будет разобраться.
Мы с Валей снова и снова просматриваем список лиц, с которыми говорил Николов. Одно имя все время задерживает мое внимание. Где я его встречал? Когда, при каких обстоятельствах? Не могу вспомнить. Это меня все больше раздражает, как невидимая иголочка маминого кактуса, однажды вцепившаяся мне в палец, которая напоминала о себе лишь когда я прикасался этим пальцем к чему-нибудь.
Ну хорошо. А остальные в этом списке, что собой представляют они? Неизвестно. Неужели предстоит собирать сведения о каждом из них? Но больше всего меня интригует маленький Пунеж. Кто оттуда говорил с Николовым? Мы все время словно бродим в темноте и натыкаемся вытянутыми руками на какие-то неизвестные предметы.
– Нет, так ничего не выйдет, – досадливо говорю я Вале. – Этим делом надо или заняться вплотную, или вообще бросить.
Валя пожимает плечами.
– Как решит начальство.
Мне не нравится его неизменное спокойствие. Его нисколько не зажег, не заинтересовал этот поиск. Валя лишь добросовестен и пунктуален, как всегда. Я никогда не видел, чтобы он волновался, горячился, переживал что-то. Может быть, он так глубоко это все прячет, так умеет владеть собой? Нет, непохоже. Хотя Валя никого, по-моему, особенно близко к себе не подпускает. Я, например, все время ощущаю некую дистанцию между нами, ближе начинается какой-то непонятный холодок и мягкое, но упругое отталкивание, что ли.
– Да, как решит начальство, – сердито повторяю я. – Вечером доложим.
На столе звонит телефон. Это Саша Грачев.
– Заходи, – отрывисто говорит он.
Мушанский, сгорбившись, сидит около стола Саши Грачева, зажав ладони между колен, и сосредоточенно смотрит в пол.
