не мог просто пропасть, он где-то есть, где-то в этом огромном городе, требовательном и принципиальном, вечно голодном, а потому пожирающем людей, дома и даже соседние области, делая их собой. И в то же время манящим, сулящим успех и славу, если тебе удастся произвести на него впечатление.
Женя не собиралась сдаваться.
Как и предупреждали метеорологи, после двух на город обрушился ливень. Улицы немедленно встали в пробках, что тут же сорвало все сроки доставки. Женя использовала появившееся свободное время, чтобы осилить еще несколько глав из учебника.
Закрыть все пункты маршрутного листа удалось только под поздний вечер. Настоявшись в пробках, напрыгавшись с конвертами и посылками по затопленным улицам, Женя, совершенно вымотавшись, вернулась в филиал.
Она оставила машину на парковке, и усталое метро понесло ее до уже ставшей родной станции.
– Насть, это я, – отперла Женя дверь в квартиру.
Она бросила ключи на полку у зеркала, нащупала выключатель на стене, и узкий коридор озарился теплым светом. Коридор тонул в бордово-золотистых обоях, испещренных царапинами и надрывами, которые хозяйка квартиры упрямо не разрешала переклеить. «Они прекрасно сочетаются с кремовой кухней и паркетом. Он, кстати, настоящий, с ним поосторожнее!» – говорила женщина неопределенного возраста и крупной комплекции, облитой духами так обильно, что даже после ее ухода запах в прихожей стоял еще несколько часов. Заходила хозяйка редко, но уж когда заходила, то тщательно инспектировала пол, сантехнику и чехословацкую стенку в гостиной на предмет повреждений. Иногда, в особом расположении духа, она рассматривала еще оставленный на верхних полках хрусталь и статуэтки балерин и фигуристок из фарфора. Забрать все это с собой женщина почему-то отказывалась.
И, хотя это порядком раздражало, приходилось терпеть: ведь за такие деньги квартира в сталинском доме в университетском районе была настоящим подарком. К тому же Жене повезло и с соседкой.
С Настей Женя познакомилась через фейсбук, где год назад написала, что ищет квартиру в Москве.
Настя, приехавшая из Суздаля, очень напоминала тех девушек, о которых писали классики XIX века. Она вполне могла принадлежать какой-нибудь купеческой семье строгих правил. Чистое лицо, напоминавшее лунный диск, округлые формы, скромно спрятанные в закрытой одежде неброских цветов, и густые черные волосы, поделенные на прямой пробор и кренделями собранные на голове.
Когда Женя захлопнула за собой дверь, Настя появилась на пороге кремовой кухни с книгой в одной руке и с телефоном в другой – кажется, единственным, что выдавало в ней Женину современницу.
– Ты поздно. Будешь ужинать? Я картошку с сыром запекла, там много получилось.
– Буду, – кивнула Женя, стягивая с себя ботинки, носы которых все же не справились с напором воды. – Устала как сволочь.
– Понимаю.
Настя вернулась на кухню, где в свете настольной лампы белели страницы других книг
