домашний уют, сын рос, в идеальном мире – ему на смену. Его зарплаты хватало, чтобы обеспечивать всех троих, в том, чтобы жена тоже работала, не было надобности. Да она и никогда не рвалась. До сегодняшнего дня. Нет, конечно, рассуждал Иван Николаевич, пусть идет, если ей хочется. Но вдруг не справится с нагрузкой? Вдруг кто обидит? Димка-то, само собой, справится, тринадцать лет пацану. Все равно больше на улице пропадает, но если что – и по дому все может, и уроки шатко-валко, с тройки на четверку, но успевает же, а до института…
– Ванечка, проедем, – раздался голос.
Машинист едва не подпрыгнул в кресле – он совсем забыл про старика-электрика, которого согласился подвезти до нужного ему сектора прямо в кабине.
– Что ж вы, дядя Ева, ну… – сказал он, сбавляя ход.
Дядя Ева был легендой их депо. Правда, легендой довольно странной. Проработавший четверть жизни под землей, тихий и улыбчивый дядя Ева был немного не от мира сего. Он относился к метро как к живому организму. Не раз слышали, как он разговаривал с поездами и тоннелями, а с одним из обходчиков даже поделился откровением: «Мы все – вроде как молекулы в венах этого огромного существа! Мы держим его в порядке, лечим, очищаем от всякого хлама, а он нас за это любит и исправно помогает миллиону людей каждый день попасть куда им нужно».
Дядя Ева был небольшого роста, крепко сложенный, смуглый, с всегда гладко выбритым круглым лицом. Глубокие морщины залегали вокруг рта и глаз, смотревших немного странно и по-детски любопытно. Когда дядя Ева молчал, его нижняя губа всегда невольно приоткрывалась, обнажая ряды удивительно белых зубов. Поговаривали, что на самом деле старик имеет какое-то отставание в развитии и что в свои шестьдесят мыслит как ребенок. Но это не мешало ему быть отличным работником и добрейшим человеком.
Вообще, дядю Еву звали Евгением Петровичем, но все его ласково звали сначала дядей Женей, а когда узнали про его необычную привычку носить яблоки в кармане, переименовали в дядю Еву. «Наш дядя Ева!» – звали его и уборщики, и слесари, и диспетчеры, и машинисты. Дядя Ева знал всех поименно и помнил дни рождения каждого. Электрика не обижали и не давали в обиду, а к его безвредным странностям относились снисходительно. Иной раз даже казалось, что без них жизнь в депо была бы ужасно скучной.
И вот дядя Ева ехал в кабине с Иваном Николаевичем, по обыкновению отстраненный и задумчивый, а у его ног стоял большой ящик, который старик втащил с легкостью силача на цирковой арене. На вопрос машиниста о содержимом дядя Ева простодушно пояснил: «Принцесса метро попросила доставить груз». С этими словами он осторожно похлопал по дощатому боку ящика. Странное объяснение было вполне в его духе, про Принцессу метро лично Иван Николаевич слышал уже не в первый раз и даже знал, что так дядя Ева называет крыс. И машинист решил больше ничего не спрашивать.
Пока поезд плавно сбавлял скорость, подъезжая к нужному месту, Иван Николаевич поглядывал на дядю Еву. Попытка представить, о чем думает заслуженный электрик, отвлекла его от собственных беспокойных размышлений.
