на пол, оставляет солнечный свет, похожий на дорожку. Парень немедленно кинулся бежать по этой дорожке и, буквально, через пару минут оказался на спасительной лестнице с окном на музей.
– Спасибо, спасибо! – забормотал журналист.
Он оглянулся назад и увидел, что пауки почти настигли его. Тогда Глеб выбрался через окно и помчался к соседнему храму. Сумка в руке мешала бегу, хотя Доня вела себя очень смирно. Она словно понимала, что сейчас лучше молчать и не брыкаться.
Парень добежал до соседнего храма и оглянулся: никаких пауков позади него не было. Он взбежал по ступенькам на крыльцо музея и увидел, что тот снова закрыт.
– Ладно, – сам себе сказал журналист, – еще не темно! Я прекрасно успею добраться до дома.
И он направился от храма прямиком к забору. Перебравшись через ограду, Глеб зашагал по тропинке в сторону дома Деда Матвея. Он ясно ощущал, что в его спину кто-то смотрит, но выяснять – кто же это – не захотел. Наступали сумерки. Парень спешил, как мог. И вот впереди показалась резная избушка.
– Наконец-то! – выдохнул журналист.
Он уже собрался подойти к дому, но внезапно прямо перед ним из ниоткуда появился Дед Матвей. Глеб даже подпрыгнул от неожиданности.
– Черт! Что ж вы так пугаете?! – заикаясь, произнес он.
– Ты нашел кошку? – срывающимся голосом спросил старик.
– Да, вот она! Зовут Доня.
С этими словами парень протянул сумку с животным дяде Ольги.
– Давай, давай скорее, – радостно сказал Дед Матвей.
Он схватил сумку и бросился назад – к дому. По пути он выкрикивал отдельные слова и предложения:
– Заходи! Ешь! Меня не жди! После ужина – в комнату! Нос не высовывай! Что бы ни случилось!..
Журналист поспешил следом за стариком, но когда вошел в дом, того и след простыл.
«Куда он мог деться?» – удивился Глеб.
Он прошел на кухню и увидел, что на столе стоит вечная вареная картошка, малосольные огурцы и топленое молоко. Есть не хотелось. Парень хорошенько умылся и сел за стол. Машинально он посмотрел на часы. Стрелки показывали начало одиннадцатого вечера.
«Надо идти спать, – подумал журналист. – Надоела вся эта чертовщина!» Он через силу съел пару картофелин и выпил стакан молока. Затем отправился в свою комнату.
Глеб проверил замок на своей двери. Тот был исправен. Тогда парень заперся изнутри и, на всякий случай, подпер стулом дверную ручку. После этого он плотно закрыл окна и зашторил их, чтобы никто не мог заглянуть внутрь с улицы. Ровно в одиннадцать журналист лег спать. Он не стал раздеваться, поскольку помнил, что произошло прошлой ночью.
– Нужно уснуть, нужно уснуть… – бормотал Глеб, закрыв глаза.
Но чем больше он старался расслабиться, тем хуже у него это получалось. Наконец, он впал в странное состояние, напоминающее дрему. Он все слышал, но совершенно не мог пошевелить ни рукой,
