задремали. – Он едва заметно улыбнулся. – Так мне показалось.
Спала она, по-старушечьи свесив голову; из уголка рта вытекли капли слюны. А вдобавок ей срочно нужно было в дамскую уборную – оставалось только надеяться, что на юбке нет никаких следов. Выдавив: «Прошу меня извинить» (в точности его слова), Джулиет подхватила несессер и пошла по проходу, изо всех сил стараясь не суетиться.
Когда она, умытая, причесанная и опрятная, вернулась на свое место, он был еще там.
И сразу заговорил. Сказал, что должен извиниться.
– До меня дошло, что я вам нагрубил. Когда вы спросили…
– Да, – сказала она.
– Вы все правильно поняли, – продолжил он. – Судя по тому, как вы его описали.
С его стороны это выглядело не искуплением, а откровенной и необходимой сделкой. Откажись она вести беседу, он вполне мог бы встать и уйти без особого расстройства, с чувством выполненного долга.
К стыду Джулиет, у нее брызнули слезы. Это произошло так неожиданно, что она даже не успела отвернуться.
– Не надо, – сказал он. – Не надо.
Она быстро покивала и жалко шмыгнула носом, а потом долго рылась в сумке, нашла бумажные носовые платки и высморкалась.
– Все в порядке, – выговорила она, а потом без обиняков рассказала, как было дело.
Как незнакомец наклонился и спросил, свободно ли это место, как уселся, как она стала смотреть в окно, однако долго не выдержала и взялась читать книгу (вернее, только притворилась), как он вызнал, на какой станции она села в поезд, где живет, и все время приставал с разговорами, ей стало невмоготу, и, чтобы только от него отделаться, она перешла в другой вагон.
Единственное, чего она не упомянула, – это выражение «по-приятельски». Ей казалось, она вновь расплачется, если попробует его выговорить.
– С женщинами, – сказал он, – заговаривают чаще, чем с мужчинами. Это проще.
– Да. Верно.
– Женщины считаются более приветливыми.
– Но ему просто хотелось с кем-нибудь перемолвиться словом, – возразила она, незаметно меняя позу. – И это желание было сильнее моего нежелания. Теперь я это понимаю. На мне не написана черствость. На мне не написана жестокость. Но я проявила и то и другое.
Пауза. Джулиет еще раз сдержала хлюпанье и слезы.
Он спросил:
– А прежде вас никогда не тянуло так поступить?
– Тянуло. Но я этого не допускала. Держала себя в рамках. Что на меня нашло… наверное, это из-за его безропотности. А он был одет во все новое – видимо, купил перед поездкой. У него, наверное, была хандра, вот он и решил отправиться в путешествие, побыть на людях, с кем-нибудь подружиться… Может, если бы он хоть выходил на следующей остановке… – продолжила она. – А так он сказал, что едет до Ванкувера, – сколько же мне было его терпеть… День за днем.
– Да.
