председатели колхоза и бригадиры пили. Пили не на свои, а кто на что, за счет хозяйства. Все смотрели на это сквозь пальцы. Думали, так надо. Если есть возможность и здоровье позволяет – пей.
Серов подошел к трибуне, голову держал в противоположную от президиума сторону. Знал, что от него идет запах водки и, что еще хуже, чеснока. Сегодня он выпил большую дозу. Серов хриплым не то от алкоголя, не то простуженным голосом заговорил:
– Вот до меня выступал Михаил Иванович. Говорил, что не сеем ничего на наших полях. Что толку сеять? Один скандал и нервотрепка. Ставь сто сторожей, и все равно все разворуют. У нас, по-видимому, село такое, вор на воре. Но такого, как сейчас, никогда не было. В прошлом году совхоз посадил 25 гектаров картошки. Половину, выкопанную из буртов, украли. Сено теперь нельзя стоговать на лугах, все перетаскивают, а остатки стогов сжигают. Вот поэтому Арепин в горячке сказал, что наше село надо обсадить сосной по самые усадьбы, а когда вырастет, в сухую ветреную погоду поджечь. Это он пошутил.
– Сколько у вас на сегодня пахоты? – спросил Чистов.
– Восемьдесят три гектара, – ответил Серов.
– А сколько было?
– Я точно не знаю.
Из зала раздались голоса:
– В 1930 году было восемьсот тридцать гектаров.
– Кто, товарищи, еще желает выступить? – проговорил Чистов.
На трибуну поднялся пьяный Николай Тоскин. В селе его все звали Колька Жулик. Кличка ему привилась еще в детстве. Уже забылось, кто его первым назвал Жуликом.
– Вот что я вам, мужики, скажу. Такого собрания у нас лет двадцать пять не было. Мы жили, никому не мешали, но и нам никто не мешал. Вы думаете, Чистов зазря к нам приехал. Подумаешь какое открытие – район организовали. Три года у нас не было района. Народу стало жить вольготнее. Косили, дрова рубили, за нами никто не гонялся. А сейчас, посмотрите, снова что будет?
– Как и было три года назад, – раздался в зале чей-то голос.
– Точно, – подтвердил Жулик. – В сенокос вся милиция по месяцу будет жить у нас. Берегитесь, бабы, особенно одинокие и вдовушки, вам покоя не будет.
В зале поднялся шум. Жулик вышел из-за трибуны и скрылся в дверях. Следом за ним, как за вожаком, стал выходить народ. Напрасно Чистов кричал:
– Граждане, товарищи, куда вы?
Народ стихийно собрался, стихийно и разошелся. В зале остались одни учителя и деревенский актив. Председатель сельпо Валентин Галочкин подошел к Чистову и позвал обедать. Звал его и Ивлев, но Чистов отказался. Его не только возмутило, но и оскорбило такое поведение народа. Он думал: «Обождите, вы еще будете помнить меня». В сопровождении оставшихся он вышел на улицу и сел в автомашину.
– Ну как, Костя, дела? – спросил он шофера.
– Отлично, Анатолий Алексеевич, – ответил шофер. – Не пора ли нам пообедать?
Чистов на вопрос не ответил, лишь сказал:
– Поехали в Венец.
Миша Попов
