взоре не было ни следа слабости.
– Повелитель, я несу на себе множество грехов, – вымолвил он. – Но сейчас не время говорить о старых. Если мы уцелеем, вы сможете спрашивать все, что вам будет угодно.
Угэдэй, чувствуя в себе растущую волну горечи, хотел что-то сказать, но в это мгновение грянул новый звук, от которого оба – и чингизид, и багатур – отскочили назад и побежали. Не выдержал железный шарнир; дерево внешней двери расщепилось, и створка частично провалилась внутрь. В темный коридор упал клин неяркого света из комнаты, осветив оскаленные потные лица в открывшейся бреши. В проеме Гуран не мешкая рубанул саблей, свалив как минимум одного, с воплем упавшего назад.
Звезды частично сместились на ночном небе, когда Хасар поднял свой тумен. Он скакал впереди в полном боевом снаряжении, держа внизу у правого бедра обнаженную саблю. Сзади в построении двигалось десять групп по тысяче воинов, каждая со своим тысячником во главе. Тысячи, в свою очередь, делились на сотни; каждый сотник имел при себе серебряную пайцзу[15]. Сотни тоже делились – на десять десятков, с оснасткой, позволяющей им собрать юрту, а также с запасом провизии и инструментов, позволяющих выживать среди степей и успешно сражаться. Эту стройную систему создали Чингисхан с Субэдэем, а Хасар лишь воспользовался плодами их трудов, всего-навсего отдав приказ своему распорядителю. Тумен из десяти тысяч произвел построение на равнине. Вначале люди, разбежавшись за своими лошадьми, хаотично закопошились, подобно мурашам, но уже вскоре на просторе равнины образовались стройные ряды и построение обрело вид единого целого. Тумен был готов к выходу. Впереди лежал Каракорум.
Верховые Хасара оповестили о выдвижении все тумены, стоящие вокруг походными лагерями. Сна теперь лишился, по сути, весь народ. Все от мала до велика знали, что настала та самая роковая ночь, сама мысль о которой пронизывала страхом.
В составе тумена на верблюдах ехали невооруженные мальчишки-барабанщики, в задачу которых входило единственно отбивать на котловидных барабанах, именуемых «нагара», стойкий ритм с целью нагонять на врага страх. Где-то спереди и слева барабанный бой подхватывали другие тумены – одни как полученное предупреждение, другие как вызов. Высматривая впереди людей Хачиуна, Хасар сглотнул пересохшим горлом. Ощущение было такое, что бразды правления непостижимо выскальзывают из рук, но поделать уже ничего нельзя. Стезя его определилась, когда те собаки у ворот осмелились воспротивиться ему, одному из верховных военачальников. Он знал, что это люди Чагатая, но заносчивый ханский родич послал их в ночи на нечистое дело без своих опознавательных знаков, подобно сброду наемных убийц. Такого Хасар спустить не мог, иначе это могло стать первым шагом к падению авторитета перед всеми сверху донизу, вплоть до самого мелкого чина в иерархии тумена – мальчишки-барабанщика на спине горбатого зверя. Мысль о том, что его племянник Угэдэй заперт сейчас в собственном городе, жгла несносно. Оставалось лишь срочно принять меры и рваться на помощь в надежде, что там еще будет кого спасать.
Пайцза – верительная бирка, металлическая или деревянная пластина с надписью, выдававшаяся, в частности, монгольскими правителями разным лицам как символ делегирования власти, наделения особыми полномочиями.
