из собачьих внутренностей (как сообщили нам судмедэксперты) и – совсем недавно – банки с человеческим пальцем ноги. Если бы Нолан был менее дотошным и не настаивал бы на том, чтобы лично просматривать почту, Ларри успевал бы перехватывать эти сюрпризы. Но тогда мне не было бы никакого смысла их отправлять. (Шучу. Это не только моих рук дело. Я прислала лишь палец. И только потому, что Нолан уперся и не разрешил мне купить личный ноутбук. Опять начались нотации на тему «опасностей интернета», «тебе будет гораздо лучше без всего этого вранья» и так далее. То же самое я слышу, когда он безосновательно увольняет моих репетиторов, которые якобы недостаточно хорошо следят за тем, что я делаю в сети). В любом случае радость дарения слегка омрачил тот факт, что Нолан швырнул банкой в стену на кухне. Она, естественно, разбилась, и фальшивый палец приземлился прямо в мой кофейник.
И да, ноутбук мне так и не купили. И телефон тоже.
Теперь «кровь» тонкими струйками вытекает из-под двери, заполняя желобки между мраморными плитами и подбираясь ко мне все ближе. Я останавливаюсь перед лужей. По краям она кажется еще более темной и начинает подсыхать. Я подношу карту к замку, но не успеваю провести ей, как дверь слегка подается внутрь. Я зажмуриваюсь в ожидании холодной ярости Нолана, но за дверью никого нет. На паркете я тоже обнаруживаю запекшиеся пятна крови. Следы прерываются, словно кто-то тащил тяжесть и делал остановки. По спине пробегают мурашки. Я сжимаю в руке электронный ключ и выставляю его вперед, словно оружие, прежде чем решаюсь войти.
– Нолан?
Он не отвечает, но я слышу что-то. Возможно, тихую музыку. Ничего конкретного, но почему-то мне кажется, что Нолан дома. Хм. Он никогда не ушел бы, оставив дверь открытой. Обойдя лужу, я наконец вхожу в квартиру. Пахнет заказанной прошлым вечером едой, кокосовым маслом, которое наша помощница по дому использует для кожаной мебели, и монтиками Нолана – сигарами Montecristo Relentless № 2, которые он курит дважды в день в строго отведенное время. Но я чувствую и другой, незнакомый запах, терпкий и неприятный.
В длинном коридоре достаточно темно, но я все же могу разглядеть, куда ведет бурая дорожка – между коробками, сложенными вдоль стен, мимо кухни в кабинет Нолана. Если честно, я понятия не имею, что он там делает, когда запирается один, но дверь в его кабинет, украшенная витражной вставкой в виде геометрического пазла, всегда закрыта – даже когда его нет дома. А сейчас открыта.
– Нолан, ты дома?
По-прежнему нет ответа, но теперь я могу различить невнятные звуки, доносящиеся из кабинета. Снова этот чертов джаз T’ain’t No Sin[5], одна из его любимых песен. Один и тот же такт повторяется из раза в раз, словно пластинку заело. Нолану вряд ли это понравится.
Здесь красная дорожка расширяется, просачиваясь между дощечками паркета и разветвляясь, словно вспухшие вены.
– Ты оставил дверь открытой…
Я иду вдоль дорожки, ведущей
«Это не грех»
