её любила… Но на безрыбье, как говорится, и рак – рыба. Спасибо, что вообще вспомнила и позвонила. Да и мечтать о том, что Алёна вдруг проявит нежность к дочери, не приходилось.
В последнее время Алёна изменилась: полгода как перестала уезжать, устроилась на работу в нелюбимой Истре, сделала ремонт в пустующей квартирке, стала чаще забегать к матери и дочери.
– Постарела, наверное, Алёнка моя, – буркнула как-то баба Катя. – Кавалерам, поди, молоденьких подавай, а она, чай, не девочка давно. Может, образумится на старости лет.
– Бабуль, да какая старость? Мама до сих пор красавица. Мне бы хоть капельку на неё быть похожей!
– А не надо тебе на неё походить, Нинок. Ты у меня и сама по себе девка хоть куда.
– Бабуль, – Нина с укором посмотрела на бабу Катю, – ты ж сама говорила в детстве и про внешность, и про замужество. Я всё-всё помню.
– Так то в детстве было, а то сейчас. Ты уж прости меня, бабку-дуру, за те слова обидные, не подумавши ляпала, а ты, малявка, взяла и запомнила. Неправда всё это. У тебя, Ниночка, из души красота идёт, добрая ты, жалостливая, оттого и снаружи красивая. А мама твоя… она только физиономией удалась, а внутри – тьфу, с гнильцой, хоть и дочка моя.
Однажды Нина вернулась домой и застала на кухне непривычную картину: мама сидела на стуле и плакала навзрыд, а бабуля гладила её по голове и тихонько приговаривала: «Всё образуется, Алёнушка, всё образуется». Нина очень хорошо знала свою бабушку и безошибочно угадала по голосу, что происходит что-то на самом деле страшное, и бабушка сама не верит в то, что говорит.
– У мамы нашли опухоль, – предваряя Нинины вопросы, сказала бабушка. – Нужно делать операцию на груди, и чем быстрее, тем лучше.
– Мне отрежут грудь, – рыдала Алёна, – как я буду жить без неё? Кому я буду нужна? Почему я? Почему не какая-нибудь Маша, на которую и так никто не смотрит?
Мать была в своём репертуаре. Нине на мгновение стало неприятно, потом она одёрнула себя и обняла маму.
– Мам, не переживай, сейчас имплантаты делают, вон даже Анджелине Джоли обе груди удалили, и ничего, как была красавица, так и осталась.
– Так у неё денег куры не клюют, а я что? С каких таких доходов я буду грудь обратно присобачивать?
– Не о том думаешь, Алёнка! – перебила баба Катя. – Нужно собраться и думать о главном, а не о глупостях.
Через две недели Алёне сделали операцию. Опухоль оказалась очень большая, и спасти грудь не удалось. Как положено, взяли анализ на онкологию. Нина ухаживала за матерью в послеоперационной палате, кормила с ложечки, выносила судно. Алёна всё время лежала, отвернувшись к стене, не реагируя на вопросы, вяло съедала то, что давали, молча подставляла руку для бесконечных капельниц и давала себя перевязывать. Все ждали результатов анализов. Бабушка Катя тихо молилась, и даже Нина, которая никогда не надеялась на помощь высших сил,
