дела в России не выкуешь. Мы всё способны сделать. От нас, русских, нужно требовать невозможного, чтобы достичь возможного».
На смену XIX веку пришла совсем другая эпоха. Храм в Грузине вскоре после революции был закрыт большевиками, могилу Аракчеева, где он был похоронен в парадном генеральском мундире со шпагой, раскопали местные воры – шпагу унесли, а кости швырнули обратно в могилу.
В годы Великой Отечественной войны бывшее графское имение было полностью разрушено, а в 1955 году был вторично ограблен склеп Аракчеева и Шуйской, заваленный руинами когда-то великолепного Андреевского собора. Но вместо сокровищ грабители нашли лишь скромные одежды и довольствовались серебряным медальоном с прядью волос.
Спустя пятнадцать лет здесь снова проходили археологические раскопки, которые велись по обнаруженному в архивах плану собора. Было найдено и вскрыто место погребения Аракчеева. Рядом с останками обнаружены фрагменты графских эполет и позолоченная пуговица от его мундира. Останки были направлены на антропологическую экспертизу, которая подтвердила их принадлежность погребенному. Но тем дело и кончилось, и в 1970-е годы в полуметре от графской могилы прошла теплотрасса, а вскоре после этого развалины собора Андрея Первозванного вообще закатали в асфальт – здесь пролегла автострада.
Так оказалось предано забвению место захоронения одного из виднейших деятелей эпохи Александра I, военачальника, стараниями которого была усовершенствована русская артиллерия, доказавшая свое превосходство над наполеоновскими пушками в Отечественной войне 1812 года. В этом смысле великому поэту Пушкину повезло значительно больше. Его могила сохранилась нетронутой, и поклониться тому, кто лежит «под камнем сим», приезжают со всего мира миллионы людей.
В советских учебниках по литературе только вскользь говорилось (и до сих пор говорится) об «аракчеевщине», о реакционере «без ума, без чувств, без чести», о создателе ужасных военных поселений. И вместо доказательств – злые эпиграммы Пушкина о душителе свобод с «крайней узостью ума». Зато самого Пушкина мы все учим наизусть. Любим каждую его строчку. Знаем каждый шаг. Прощаем всё. Вот этим и отличается судьба гения от простого смертного. Один – «наше русское всё», другой – никто. Так всегда у нас: возненавидеть и забыть, а полюбить – так на века…
Многие выдающиеся деятели того времени, такие как Сперанский и Карамзин, относились к Аракчееву очень уважительно, считали его «лучшим сыном Отечества». Карамзин, признавший в Аракчееве «человека с большим умом и хорошими правилами», как-то услышал от графа: «Учителем моим был деревенский дьячок: мудрено ли, что я мало знаю? Мое дело – исполнять волю государеву. Был бы моложе, то непременно стал бы у вас учиться, а теперь уже поздно».
А Пушкин с горечью писал жене в 1834 году: «Аракчеев умер. Об этом во всей России жалею я один. Не удалось мне с ним свидеться и наговориться». Вот так-то, господа. Лучше и не скажешь…
