кому говорю!
Тот шустрик, что напал первым, первым и кинулся к проему, все оглядываясь, жалко кривя лицо, пытаясь разжалобить и понимая, что – не удастся… Мазур стоял с поднятым пистолетом, неумолимый, как судьба.
Подвывая, шустрик кинулся головой вперед – и тут же исчез с глаз, покатившись по насыпи.
– А тебе особое приглашение нужно, тварь? – заорал Мазур.
Второй шибздик бросился следом. Донесся его приглушенный вопль.
– Ну? – спросил Мазур, криво усмехаясь.
Верзила держался гораздо более степенно и осмотрительно. Он какое-то время пожирал Мазура пылающим взором, определенно пытаясь запомнить эту физиономию на всю оставшуюся жизнь, чтобы посчитаться при случае. Но выхода не было, чего уж там – и последний из криминальной троицы шагнул к проему, взялся за доски, высунул ноги, примеряясь, в последний раз послал Мазуру ненавидящий взгляд. И прыгнул – неплохо прыгнул, грамотно, со сноровкой человека, привыкшего путешествовать таким вот образом, вскакивая на ходу, на полной скорости соскакивать. Умело прыгнул – не вперед, а назад, заранее перебирая ногами в воздухе, ухитрился и в самом деле не упасть кулем, побежал метров десять, потом все же чебурахнулся, покатился с насыпи. Но за него Мазур был спокоен – этот вряд ли себе поломает кости, а вот насчет двух других – вопрос, знаете ли, дискуссионный…
Он спрятал пистолет и перевел дух, стоя у проема, подставив лицо ветерку. Угрызений совести не было ни малейших. Еще апостолы учили, что поступать с людьми надо так, как они поступили бы с вами – а эта троица, никаких сомнений, преспокойно прикончила бы Мазура, окажись они в состоянии. Так что не стоит распускать слюни, не та ситуация. Или ты, или тебя. Ничего похожего на романтичных бродяг Джека Лондона, на лицо ужасных, но прекраснодушных внутри – то ли классик приукрасил реальность, то ли времена изменились, безвозвратно унеся старинную романтику…
Поезд несся, ожесточенно лязгая сцепкой на стыках, насколько хватало взгляда, впритык к насыпи тянулись зеленые джунгли с редкими проплешинами сухой коричневатой земли. Приведя в порядок рюкзак, Мазур высмотрел возле самого проема уголок почище и осторожно уселся.
Как и прежде, не было пока что основания падать духом. Никаких поводов для уныния. Случилась печальная накладка – и не более того. В конце концов, не впервые в жизни. Бывали переделки и похуже – когда он оказывался у черта на куличиках вообще без связи, без ясного и конкретного пункта назначения, а в большом мире его считали погибшим. Уж если и оттуда выбирался – что говорить об этой прогулке?
Есть и светлые стороны. То, например, что не существует риска пропустить свою станцию. Здесь одна-единственная железная дорога, протянувшаяся километров на четыреста без ответвлений, так что заблудиться невозможно, даже если специально стараться. Знать бы только, что поезд пойдет прямиком до самой столицы…
Нет, вряд ли, очень уж провинциальный у него облик, а, впрочем, там будет видно. Главное, что он катит в нужном направлении, с каждой
