лет тридцати пяти, командуя и организуя. Это был учитель французского языка, кличка соответственно Француз. И главный воспитатель спецлагеря «Радуга». Для многих собравшихся немаловажными были и иные отличия Француза: например, честно заработанное звание камээса по боксу.
Что-то быстро обсудив с водителями двух автобусов, Француз подлетел к Ефиму.
– Ну, получилось, едешь? – с ходу начал он.
– У нас всегда получается, – ухмыльнулся Береславский.
– Не хвались, едучи на рать, – хмыкнул Француз. – У меня для тебя две новости: хорошая и плохая. Откуда начать?
– С хорошей.
– Васильеву посадили, Корягина беременна.
Ефим разочарованно кивнул. Он столько ужасов про них слышал на инструктаже, что отсутствие этих персонажей сильно убавляло романтики.
– А теперь – о грустном, – продолжил главный воспитатель. – К нам едет Атаман.
– Какой атаман? – не понял Ефим. Он решил, что речь идет о каких-то проверках.
– Самый неприятный из всех, которые бывают, – объяснил Француз. – Сейчас он в детприемнике, но его подвезут.
– Уже подвезли, Француз! – Голос за спиной преподавателя был совсем детский, а когда Береславский увидел его обладателя, то окончательно поразился. Пацану было от силы лет десять, у него отсутствовал один передний зуб сверху и один – снизу. Не нужно было быть дантистом, чтобы понять, что это не имеет отношения к смене молочных зубов. Курносый нос и оттопыренные большие уши выглядели бы умилительно. Но вот глаза все портили.
Этим глазам было лет сто двадцать. И кроме лукавства и неподдельного оптимизма, в них читались опыт и жестокость. Ефим вздрогнул, почему-то вспомнив мальчишку из запретного двора.
– Вот и он, – со вздохом констатировал педагог.
– Вы хотите его в первый отряд? – удивился Береславский. – Он же маленький!
– Это у тебя маленький! – заявил Атаман. Окружающие заржали, оценив шутку.
– Не такой уж он маленький, – безрадостно сказал Француз. – Тринадцать лет. Еще бы годок – и сейчас бы он не досаждал обществу. А так – мы должны перевоспитывать.
– Понял, студент? – строго спросил Атаман. Он был неплохо информирован: Ефим прежде появлялся здесь лишь дважды, когда договаривался с Французом о работе и проходил инструктаж.
– Понял. – Ефим принял вызов и внимательно осмотрел парня. – Будешь в моем отряде.
– А ты в моем, – хохотнул Атаман.
На том и порешили.
Вообще спецлагерь «Радуга» имел забавное устройство. Как объяснил Француз, «мы здесь работаем с теми, кого пока нельзя посадить». Поэтому стен и колючки по периметру не было. Но курить – разрешалось, свежие наколки наказывались, мат рассматривался как малое зло.
Атаман в то лето попортил Береславскому немало крови. В первый же вечер он заговорщицки предложил вожатому трахнуть Маню, то есть Марию Бочкину, унылую девицу лет пятнадцати,
