одежда, серо-смуглые тела под ней, разномастное вооружение и лица, на которые белой краской нанесен рисунок черепа. Идут молча, ни слов, ни шуток, ни песен, при этом как-то странно раскачиваясь и вихляя. Просто идут – и все. Впереди, надо думать, командир, и судя по всему боевой. Голова скрыта под серой от грязи повязкой, рукав весь кровищей перемазан – то ли своей, то ли чужой, да еще, похоже, и рана где-то открылась, поскольку на траве за ним оставался кровавый след.
Один из них обернулся в нашу сторону, и меня всего аж передернуло – глаза мутные, без зрачков, страшные, ноздри рваные, ошметками висят, и зубы во рту гнилые, но явно острые, прямо как иголки. Он повел своим носом, и я почувствовал, как напряглись мускулы Лейна.
Серокожий постоял секунду и, раскачиваясь, двинулся дальше. Сзади выдохнул Ур, Лейн ослабил пальцы на рукояти меча.
Скажу честно – ощущения были вроде тех, когда я темных дварфов в пещерах увидел. Умеют тут страху нагонять, ничего не скажешь.
Через несколько минут жуткий отряд скрылся за поворотом, и я шепотом спросил у Лейна:
– Это кто?
– Это? Может, сумеси, может, канаанцы. Я их не сильно различаю, – лаконично ответил следопыт.
– Это хороший ответ, но я ничего не понял. Я на Юге недавно. – Я понял, что Лейн не дуркует, он дал, по его мнению, достаточно развернутое объяснение.
– Здесь, в этой части Юга, живет много племен. Они почти все мирные. Это землепашцы и скотоводы, люди и нелюди, которые не любят и не хотят воевать. Не их это – война, кровь, пожары и прочие мужские забавы. Но еще есть, точнее, было несколько племен, которые, напротив, всегда тянулись к воинским радостям и не хотели работать на земле. Они все время пытались начать войну, не важно, с кем, и не важно, из-за чего. Когда-то очень давно они в очередной раз вырезали очередное племя, и это взорвало терпение кого-то из миролюбивых местных богов, может, благостного Нарата или сердобольной Фелостеи, и этот бог проклял все воинственные племена Юга и, до кучи, изъял из их тел души. Вот с тех пор они бродят не живыми и не мертвыми по тропам Юга, без особых шансов найти хоть какое-нибудь пристанище и спасение от проклятия. Идут и идут, и нет им покоя ни ночью ни днем. И спасения нет у того, кто им на дороге попадется, – не жилец он более. Для них живой – как тряпка для быка.
– Я слышал, тело они съедают, а душу уносят с собой, – опасливо прошептал Ур.
– Враки, – заявил Лейн. – На кой им твоя душа, когда у них и своей-то нет? Вот что сожрут, это да, я про это тоже слышал. Ладно, пошли, пока еще кого не принесло.
– А они только по дорогам ходят или и по джунглям тоже? – полюбопытствовал я у Лейна.
– Я видел их только на тропах в джунглях, – немного подумав, ответил Лейн. – Но вообще в этих местах можно ожидать чего угодно. Это древняя земля с очень древними страхами.
Насчет двух-трех часов я погорячился. Солнце уже потихоньку начало валиться к западу, когда я наконец увидел искомую мной рощу. Ну как рощу? Десятка три пальм и много травы. Но это точно была она – если, конечно, карта
