и передал его мне со словами:
– Здесь сто талантов чистого золота. Возьми их. Отныне ты богатый человек.
Я стоял неподвижно, не в силах что-либо ответить.
– Но это ещё не всё. С сегодняшнего дня я назначаю тебя своим придворным лекарем.
– Благодарю тебя за награду, Мецн Тагвор, – наконец, ответил я, – но как ты можешь назначать лекарем человека, которого ещё не попробовал в деле?
– В том, что ты уже должным образом обучен, я нисколько не сомневаюсь. И к тому же в лекаре, хвала Богам, у меня нет особой нужды. Тут дело в другом. Как говорили в древности: человек проверяется дорогой, любовью и золотом. То, что ты верный попутчик – уже доказано, несчастье в любви тоже познал, ну а золотом мы тебя ещё успеем проверить.
– Ты забыл про власть, мой царь, – сказал я, давая понять, что и мне известно это древнее изречение.
– Власть? – задумчиво повторил Тигран, – власть – это самое трудное испытание для человека, труднее даже, чем золото, ибо тот, кто стал обладателем богатства, безудержно стремиться к власти, и ничто не способно его остановить.
Сказал он искренно, и я понял, что именно это тяготит его душу.
– А что Меружан и остальные? Нет ли каких новостей? – спросил я.
Тигран потупил взор и с грустью произнёс:
– Никаких. И я дорого бы отдал, чтобы узнать, где они.
Мы стояли оба в напряжённом молчании.
– Возьми у казначея столько золота, сколько обещал караванщику, и заплати ему, – приказал царь.
Я склонил голову в знак послушания.
– Скажи ему, чтобы перед отъездом непременно явился ко мне, – добавил царь.
Я уже собирался уходить, но Тигран остановил меня.
– Сегодня ночью будет пир в честь моего возвращения. Я хочу, чтобы ты сидел рядом со мной.
– Слушаюсь мой повелитель, – ответил я уже тоном новоиспечённого царедворца.
Весь последующий день я прогуливался по Антиохии. Построенная в эллинском стиле, она сильно отличалась от Иерусалима. Множество великолепных храмов, посвящённых богам Олимпа, не могли не радовать глаз. Потомки одного из военачальников Александра Завоевателя, Селевка, постарались на славу. Город был поделен на четыре части, каждая из которых окружена своей крепостной стеной. Отдельно стоял царский дворец вместе с храмом Артемиды, обсаженным целой рощей лавров и кипарисов.
В Антиохию стекались ремесленники и мастеровые со всей Эллады. Лучшие зодчие возвели храмы Афродиты и Аполлона, а живописцы украсили их стены.
После того, как Тигран сделал Антиохию южной столицей Армении, здесь мало что изменилось. Он не разрушил ни одного дома, не передвинул ни одну стену и даже обстановка во дворце Селевкидов осталась им не тронутой. Всё здесь было сделано с таким мастерством и умением, что не нуждалось в исправлении. Мастеровых, зодчих
