style="font-size:15px;"> После такого случая быстро уехать из леса было нельзя. На поляне развели костер, положили отделенную от туши голову медведя и передние лапы. Под носом у него выложили хорошие куски лосятины. Люди, рассевшись вокруг, обжаривали мелко нарезанные кусочки мяса, ели, запивая медовой брагой.
– А вот с моей матерью случай был, – рассказывал Ратислав. Сестра Ивора была выдана в старинный ладожский рода, поэтому у его племянника было не только славянское имя, но и множество родни в Ладоге и вокруг нее. – Она еще девкой ходила с другими за брусникой, и вот идут они с одной девкой, вдруг слышат – под корягой кряхтит кто-то! Они от страха обмерли, ступить не могут, а там все кряхтит и стонет! Опомнились, ну бежать! Там ее дядька с ними ходил, я его уж не застал. Они ему рассказали: там кряхтит, не то леший, не то чуда-юда какая! А он, дядька Сушина, неробкий мужик был, пошел смотреть. Глядь – а там мужик лежит! Вытащили его, а он рассказывает: вот так поймал его медведь, выскочил сзади, он и не слыхал. Отволок, под корягу засунул. Ребра были поломаны и плечо разодрано. Отвезли его домой, вроде, мать потом слышала, отлежался он. Медведь вот так же перед зимой припас себе сделал.
Голову медведя тоже угощали брагой, пели ему песни, поплясали немного, чтобы дух зверя развеселился и не держал зла. Холмгородские гриди, выросшие в близком соседстве с чудинами, хорошо знали перенятый от них порядок этого обряда, называемого «медвежий пир». Потом оставили голову на высокой развилке ствола, а остальное мясо от двух туш погрузили на две волокуши и потащили к дороге.
К Киеву подъезжали уже под вечер. Бергтур, десятский, ехавший впереди, вдруг изумленно вскрикнул и показал плетью в сторону от Горы:
– Глядите!
– Это еще что? – заговорили вокруг.
– Откуда?
Прекраса вгляделась и поняла причину общего удивления. В Ратном урочище, как называли это место, поднимались дымы из оконцев и дверей всех десяти дружинных изб, выстроенных еще при Ельге. Весной, перед уходом войска, в них размещалась собранная рать, но с тех пор они стояли пустые. Перед домами собралась толпа, но вела себя довольно спокойно: никто не метался, не кричал, люди ходили туда-сюда, собрались кучками, толковали о чем-то.
– Кто это там? – Ратислав взглянул на Ингера.
– Не знаю…
Тот поморгал: ему было больно даже морщиться, глубокие царапины подсохли, но саднили. Болели ребра, очень хотелось домой и прилечь, но Ингер пересилил себя.
– А поедем поглядим!
– Давай я с парнями сперва, а ты за нами… – предложил было Ратислав.
– Что я, всю жизнь за тобой должен прятаться! – с досадой воскликнул Ингер. – Я князь или девка?
Ему уже рассказали, что это Ратислав, на пару со Стенкилем, спас ему жизнь, копьями забив медведя и спихнув с него тушу. Ингер был благодарен обоим, но это не уменьшало его досады.
– Давай, труби! – Ингер махнул рукой Огмуду.
Разнесся
