и студенты. Одиночек среди них было очень немного – в основном их почти беспрерывный поток вливался в двери небольшими стайками. Одни спешили побыстрее занять свои места в аудиториях, другие напротив, не торопились, наслаждаясь последними глотками свободы перед долгими и томительными часами лекций. Кто-то останавливался на пороге, в ожидании товарищей. В общем, в этой картине не было ничего необычного.
Русаков начал считать всех вошедших и вышедших. Вскоре воображаемую таблицу из двух столбцов заполнили цифры сорок восемь и два. Впрочем сейчас если кто и выходил из здания, то тотчас же возвращался.
Когда до звонка оставалось минут пятнадцать, на горизонте показалась группа из семи человек. Внимание эксперта они привлекли сразу же; он не мог уверенно определить, чем именно, но они явно выделялись из всех прочих студентов. Конечно, это явно были старшекурсники – уже далеко не такие резвые и беспечные, как их младшие коллеги. Но всё-таки они превзошли даже самых серьёзных выпускников – двигались они словно рота солдат, стройной колонной по два. Впереди, как вожак собачьей упряжки, шагал высокий юноша в костюме с галстуком. Русаков ещё не знал, что это староста Масленников. Рядом с ним – Лихушкин, постоянно оглядываясь на шествующих сзади. Марфа и Нина отрешённо следовали за направляющими, за ними Лена и Челноков. Парень рассказывал что-то своей спутнице, изображая боксёрский удар кулаком. Та делала вид, что внимательно слушает.
– Это группа Полякова, – указал Проклов. – Как всегда, все вместе.
«Я так и понял, – подумал Русаков, а вслух спросил:
– Почему их так мало?
– Ближе к выпуску курс разделили. Они пишут диплом под руководством Вышеславского, другие – у других преподавателей.
– И все они живут в общежитии?
– Кроме Масленникова. Он местный, сын главврача стоматологической поликлиники. Остальные все с области. А вот и сам Поляков.
Он плёлся в хвосте, на некотором отдалении от всей компании – длинный, нескладный, и единственный без пары. На нём была ветровка грязно-серого цвета с капюшоном. За спиной небольшой рюкзачок.
«Плохо, что камера не передаёт выражение их лиц, – пронеслось в голове Русакова. – А ещё хуже – их мысли.»
Смотрел он себе под ноги, не поднимая головы и не вращая ею по сторонам. Но несмотря на это походка его – широкие шаги, ладони скрывались в карманах полинялых джинсов, отчего он не мог нормально балансировать при ходьбе – была как у человека, которому совершенно безразлично, наступит ли он в лужу или грязь. Вид у парня был такой, будто бы он уже принял решение записаться в камикадзе.
Русаков неотрывно следил за этим шествием, смахивающим на ритуальную процессию, только без гроба, пока Поляков не скрылся за дверью главного входа. Тогда эксперту уже ничего не оставалось, кроме как приплюсовать к своей таблице число семь и приготовиться ждать.
Цифры
