конечно! Ох, тошнехонько мне, братцы!.
– Выпей, преступная твоя душа. Вон, там твой стакан, на окне… Ну, теперь бери твою книжку. Да спрячь подальше. А то, брат, знаешь, не трудно и влопаться… Так все три тысячи, значит, у тебя и лежат?
– Все лежат, – вскричал кающийся Мохнатых, ударяя себя в грудь. – Ни копеечки не трогал!
– Н-да… Ну, ничего. Бог тебя простит. По крайней мере, теперь ты облегчился…
Полянский уже давно ревниво следил за интимным разговором Мохнатых с Вострозубовым.
Подошел к нему, обнял дружески за талию и шепнул:
– Ну, что, легче теперь? Нету больше грехов?
Тоскливо поглядел на него Мохнатых.
– Нету грехов? Это у меня-то? Да меня за мой последний грех повесить мало! Братцы! Вяжите меня! Плюйте на меня! Я чужую жену соблазнил!
– Какая мерзость! – ахнул Полянский, с презрением глядя на Мохнатых. – Хорошенькая?
– Красавица прямо. Молоденькая, стройная, руки, как атлас, и целуется так, что…
– Мохнатых! – сурово вскричал Полянский, – не говори гадостей. И тебе не стыдно? Неужели ты не подумал о муже, об этом человеке, которого ты так бесчеловечно обокрал?!.
– Жалко мне его было, – виновато пролепетал Мохнатых, опустив грешную голову. – Да что же делать, братцы, если она такая… замечательная…
– Замечательная?! А святость семейного очага?! А устои? Говори, как ее зовут.
– Да зачем тебе это… Удобно ли?
– Говори, развратник! Скажи нам ее имя, чтобы мы молились за нее в сердце своем, молились, чтобы облегчить ея и твой грех… Слышишь? Говори!
– Раба Божия Наталья ее зовут, – тихо прошептал убитый Мохнатых.
– Наталья? Бог тебя накажет за эту Наталью, Мохнатых. А по отчеству?
– Раба Божия Михайловна.
– Михайловна? Какой позор… Не спрашиваю ее фамилии, потому что не хочу срывать покрывала с тайны этой несчастной женщины… Но спрошу только одно: неужели у тебя хватало духу бывать у них дома, глядеть в глаза ее мужу?!
– Нет… Я больше по телефону… Уславливался…
– Еще хуже!! Неужели раскаяние не глодало тебя?! Неужели этот номер телефона, ужасный преступный номер – не врезался в твою душу огненными знаками?! Не врезался? Говори: не врезался?
– Врезался, – раскачивая головой, в порыве безысходного горя, прошептал Мохнатых.
– Ты должен забыть его! Слышишь? То, что ты делал, – подло! 27–18?
– Что, номер? Нет… Хуже! Больше!
– Еще хуже? Еще больше? Какой же?
– 347-92.
– Ага… Наталья Михайловна… Так-с. Как же ты подошел к ней? Каким подлым образом соблазнил эту несчастную?..
– А я просто узнал, что за ней ухаживал Смелков. Встретил ее да и рассказал, что Смелков всюду хвастается победой над ней. Выдумал. Ничего Смелков даже и не рассказывал… А она возмутилась, прогнала Смелкова… Я и стал тут
