был по краямзолотой завиток.
Не в сундук положу —
на груди завяжу
и, что ты подарил,
никому не скажу!
…Пусть и лёд на реке,
пусть и ты вдалеке.
И платок не груди —
не кольцо на руке.
Я одна – не одна.
Мне тоска – не тоска,
мне и день не велик,
мне и ночь не горька.
Если ж в тёмную ночь,
иль средь белого дня
ни за что ни про что
ты разлюбишь меня, —
ни о чём не спрошу,
ничего не скажу,
на дарёном платке
узелок завяжу.
Лирика
Даже узкая дорога может на две разойтись
Письмо
Первый снег летит, едва заметен,
в золотой, отжившей век, листве.
Вдруг откуда-то рванулся ветер
и, кружась, понёсся по Москве.
И вступают с ветром в поединок,
гордые холодной красотой,
два дождя: серебряный – снежинок
и кленовых листьев – золотой.
…Где-то в дальних дрезденских аллеях,
о которых в письмах пишешь ты,
в октябре деревья зеленеют
и цветут июльские цветы.
Пусть цветут!
Тебе они чужие,
и с тоскою думать ты привык
о кленовом золоте России,
о холодной осени Москвы…
«Там чужой, незнакомый лес…»
Там чужой, незнакомый лес,
незнакомых рек берега.
Ты живёшь на чужой земле
и идёшь по чужим лугам.
Ты мне пишешь о той стране
и тоской не коришь судьбу.
Только просишь:
«Хоть что-нибудь
напиши о России мне».
«У лесных застенчивых фиалок…»
У лесных застенчивых фиалок
вдруг смелеет запах по ночам…
Подошёл – и лёгкий полушалок
разметал по дрогнувшим плечам.
Пусть на нём, и ласковом, и ярком, —
голубые чистые края.
Но твоим приветам и подаркам
не умею радоваться я.
Не тебя, хорошего, мне жалко,
и не мне мила твоя гармонь.
И пушистым краем полушалка
не согреть холодную ладонь.
«Задохнувшийся пылью цветок…»
Задохнувшийся пылью цветок
почему-то забыт на окне.
Никогда не узнает никто,
что сегодня почудилось мне.
Никому не скажу про беду
или, может быть, радость мою.
Я любимое платье найду
и любимую песню спою.
Заплету по-другому косу,
распущу на виске завиток…
И куда-нибудь прочь отнесу
задохнувшийся пылью цветок.
«Говорят, что время правит веком…»
Говорят, что время правит веком,
и что есть счастливая звезда…
Я ждала такого
