невольник! – так начала говорить Баяна. – Встань и утоли свою жажду». Федор, удивленный неожиданным приходом девушки, приподнялся, но не знал, что говорить, хотя хорошо уже научился киргизскому языку. «Я тебе принесла кумызу, – продолжала Баяна, – пей его, милый невольник!» Федор принял чашу; девушка села подле него. «Мне жаль тебя, милый невольник, – говорила она, – жаль, очень жаль! Тебя мало кормят, а потому я и принесла кумызу, который утолит твой голод, утолит твою жажду… Даю тебе верное слово: каждую ночь, если будет возможность, я стану приносить тебе кумыз и мясо: только ты должен быть молчалив, чтобы никто не сведал об этом. Знаешь ли, милый невольник, я тебя люблю, очень люблю и со временем, быть может, постараюсь возвратить тебе свободу». Федор, со слезами на глазах, благодарил прекрасную Баяну за ее добродушие, за ее обещание, и уверял, что он благодеяний милой девушки не забудет до самой смерти.
Киргизская девушка устояла в своем слове: она каждую или почти каждую ночь приносила мясо и кумыс, предлагала их молодому невольнику; садилась возле него; говорила ему о любви своей и о том, что она чувствует большое удовольствие, когда видит и слушает его. Федор не мог быть равнодушным к прелестям милой девушки: он полюбил ее – и полюбил нежно, страстно, пламенно!
О первейшее благо жизни нашей, союз двух сердец, всесильная любовь! Ты, как дивная чародейка, творишь чудеса: истребляешь наши горести, уменьшаешь несчастия, прогоняешь тяжкую скуку; ты рассыпаешь вокруг нас радости, умножаешь наше счастье, разливаешь веселие, ты усыпаешь путь наш благовонными розами, ты услаждаешь горестную неволю и облегчаешь тяжесть оков! Федор, узнав силу любви, нашел в ней отраду и утешение в своем несчастии.
В одно время Кутлубай, сыновья его и прочие киргизцы были приглашены в соседственный аул на поминки, отправляемые по одном умершем богаче. В ауле Кутлубая остались одни только женщины и дети. По наступлении ночи прекрасная Баяна явилась к Федору и говорила ему: «Радуйся, милый друг! Ты можешь теперь получить свободу; не теряй времени: вот тебе острая пила; скорее распили свои оковы; лошади и съестные припасы уже готовы; мы можем теперь же ехать… Ведь ты не оставишь меня здесь?» – «Могу ли, могу ли я тебя оставить, прекрасная Баяна! – вскричал Федор, принимаясь пилить железа, – ты моя спасительница, ты мой Ангел! Я скорее соглашусь умереть в неволе, нежели уехать без тебя, несравненная девушка!»
Любовники, не теряя времени, сели на лошадей, хорошо оседланных и обвешенных съестными припасами, и благополучно отправились в путь. Они ехали только по ночам, а во время дней укрывались в оврагах и кустарниках.
По наступлении утра семейство Кутлубая хватилось Баяны и невольника; но, не нашед их, догадалось, что они бежали. Сведение о сем дошло до Кутлубая не прежде, как на другой уже день. Разъяренный киргизец, – произнося ругательства своей дочери и клянясь Магометом, что он изрубит ее в мелкие куски, если догонит, – отправился, вместе
