час и для второй Монморанси выбирать между веером и рапирой. До сих пор вы были ближе к вашему брату, а теперь милости просим к нам. На этой смехотворной свадьбе на нас будут обращать внимание больше, чем на невесту!
– Так ли это важно?
– Весьма! Вы только представьте себе, что эта девица была бы хороша собой, и мой брат полюбил бы ее? Вот это было бы невыносимо! Но, благодарение Господу, такого не может быть! Впрочем, ей всего тринадцать и ростом она почти что карлица.
– Она еще подрастет и может измениться.
– Вы невыносимы, дорогая! Я вам говорю – я! – мой брат ее не полюбит! И прибавлю: он никогда к ней не прикоснется!
– Но господин кардинал…
– Не может заставить моего брата сделать ее своей женой и женщиной! Даже если вечером после свадьбы их положат в одну кровать! Брат вежливо пожелает ей спокойной ночи и повернется к ней спиной.
– Она пожалуется своему дяде, – вступила в разговор мадемуазель дю Фаржи.
– Большего, чем он уже сделал для своей племянницы, он сделать не сможет! Я плохо себе представляю господина кардинала в его красном одеянии находящимся в супружеской спальне моего брата и навязывающим свою волю в таком деликатном деле. Все бы очень посмеялись. Людовик к ней не прикоснется, я это точно знаю, и на это есть весьма серьезная причина: дни его святейшества сочтены. Он очень болен, и это ни для кого не секрет. Как только он умрет, герцогу Энгиенскому не составит труда расторгнуть этот формальный брак, к тому же заключенный по принуждению.
– И жениться на ком? – спросили разом три девичьих голоса.
Высоко подняв белокурую головку, Анна-Женевьева горделиво ответила:
– Он возьмет себе в жены славу, встретив ее на полях сражений, которые его ждут!
– А наследники…
– Он выберет себе невесту среди самых высокородных принцесс! Почему бы, например, не инфанту?
И с этим гордым и счастливым предсказанием на устах Анна-Женевьева с подругами отправилась в Кардинальский дворец, в то время как будущий супруг и его родители поехали в Лувр. Там, в покоях короля, должно было состояться подписание брачного контракта, после чего они тоже должны были прибыть к Ришелье. В этот вечер гостей ожидало представление на сцене театра, который кардинал приказал выстроить в правом крыле своей великолепной резиденции. Гости заранее приготовились изрядно поскучать, потому что им предстояло полюбоваться трагедией «Мирам». Автором ее был хозяин дома, а его литературный талант был куда скромнее, чем его амбиции. Стать основателем французской Академии и иметь талантливое перо – разные вещи. По счастью, было и утешение: после спектакля ожидался ужин, и тут уж никто не сомневался, что он будет изысканным и обильным.
Изабель никогда еще не бывала в Кардинальском дворце и безмерно восхищалась прекрасным архитектурным
