против фирмана Мехмеда Фатиха, и брат больше не был бы обязан убивать брата, а дядя племянников.
Но когда однажды завела разговор об этом с Сулейманом, тот досадливо поморщился:
– Нет никакого закона Фатиха, он просто высказал собственную угрозу убить любого, кто попытается захватить власть, даже если это будет собственный брат. Улемы и муфтии согласились, что это разумно для империи. Султан Баязид тоже не убивал принца Джема, просто держал его подальше от своих границ.
Хуррем тогда прикусила язычок, чтобы не спросить еще о двоих: отце Сулеймана султане Селиме, который легко расправился и с братьями, и с собственными сыновьями, кроме одного, а еще о сыне Джема Пьере-Махмуде, которого вместе с его малолетним сыном приказал казнить на Родосе сам Сулейман.
Повелитель словно услышал ее мысли, усмехнулся:
– Но в одном Фатих был прав: лучше потерять принца, чем провинцию. Стоит одному поднять голову, как предъявят права на власть и остальные, повод всегда найдется. Знаешь, какой повод нашел Джем, чтобы опротестовать власть султана Баязида? То, что старший сын Мехмеда Фатиха рожден в тот период, когда Мехмед был временно отстранен своим отцом от власти. Понимаешь, якобы он, Джем, рожден султаном, а Баязид всего лишь шех-заде! Братья перестают быть братьями, а племянники готовы перегрызть горло дяде, когда речь идет о власти.
– Клянусь, мои сыновья не сделают и шага против законного султана, пока я жива!
Это было произнесено так горячо, что Сулейман на мгновение замер. Потом усмехнулся:
– Им это не грозит, они не старшие…
Страшная правда, которую не изменить, не исправить… Но Хуррем заметила, что султан все же задумался. Это хорошо, вода по капле камень точит, если постоянно напоминать об этом, можно приучить к мысли, что ее сыновья не опасны Мустафе и закон Мехмеда Фатиха можно отменить. Однако для этого нужно быть рядом с Повелителем постоянно.
Ее мысли тут же разрушил сам султан:
– Но все равно решать будет следующий султан…
– Мои сыновья никогда не поднимут руку на своих братьев!
Сулейман как-то недобро усмехнулся:
– Никогда не ручайся за других.
– Если я пойму, что это так, то скорее сама лишу их жизни.
– Хуррем, прекрати эти разговоры.
Сулейман просто не позволял снова говорить на эту тему, Хуррем поняла, что на время его нужно оставить в покое, но замысел свой не бросила.
А вот из-за любовниц однажды не выдержала, поняв, что спальню Повелителя готовят для ночи любви, расплакалась. Сулейман жестом отослал евнухов, показал, чтобы закрыли двери.
– Что, Хасеки, что случилось?
Хуррем старательно вытирала слезы, но те лились рекой, не останавливаясь, еще чуть, и ее начнут сотрясать настоящие рыдания.
– Простите, Повелитель, простите…
