дело – потная ладонь на рукояти.
– Но верю я, новгородцы! Верю! Верю, что люди вы храбрые, добрые, и, главное, честные. Сказавши раз да, переговаривать не будете. Идите же пока что по делам своим и да будет с вами Бог.
Обернувшись к Хелье, Ярослав добавил тихо, прозаическим тоном, —
– Сверд ратнику отдай, с собой не неси.
Ратник подался вперед, и Хелье нерешительно протянул ему оружие. Князь, усмехнувшись, повернулся к Хелье спиной. До этого, очевидно на всякий случай, не поворачивался, машинально отметил Хелье.
Выходя из ворот с остальными новгородцами, Хелье прикидывал, что ему делать дальше. Возвращаться на торг? В крог? Бежать из города? Без сверда, в купеческой одеже, Хелье чувствовал себя беззащитным.
Его хлопали по плечу и спрашивали, где он так научился махать свердом, и смеялись нервно. Он отвечал машинально, не обращая внимания на смысл слов, ища глазами – ладью? коня? Наездник он был никудышный, навигатор, как недавно выяснилось, плохой. Держась середины улицы, стараясь оставаться в логическом центре толпы, идущей к торгу, Хелье прекрасно понимал, что за ним следят, и следят давно, с того момента, как он присоединился к толпе, шествующей в Готский Двор.
Торг одним махом превратился в расширенное вече. Новости обсуждались горячо, предложения выдвигались непрерывно. Стоит ли верить князю? Да. Соединил князь с нами свою судьбу. Что же теперь будет? Не будем платить Киеву. Это хорошо. Не платить всегда лучше, чем платить. Но Владимир может придти с ратью. Да. И что тогда? Будем драться, где живем. Он нас всех в землю вобьет. Не вобьет – мы ему нужны живыми и платящими. В крайнем случае, если не выстоим, будем платить, как раньше.
К Хелье подходили, как к человеку, державшему острие сверда в непосредственной близости от ярославовой шеи. Ему задавали вопросы. Его благодарили. Его хвалили.
К пристани подошла ладья, за ней вторая. Очень соблазнительно выглядели несерьезные швартовы. В оружейной лавке напротив поблескивали клинки. Схватить сверд, перерубить швартовы, и отчалить! По течению! Но всего в пятидесяти шагах грозно покачивались на свинцовой пологой волне Волхова княжеские драккары. Несколько взмахов весел, один крепкий порыв ветра в парус, и киль драккара протаранивает насквозь жалкую купеческую скорлупку.
Захочет ли князь выяснить, кто Хелье на самом деле? Хорошо бы, если так. Тогда бояться нечего. А вдруг не поверит? А вдруг решит, что я и вправду подослан? Что я спьен, либо убийца? А если уже решил?
Ну, если уже решил, то после того, как подосланный падает за борт, в спину ему с драккара летит легкое но прочное копье дружинника.
Глупое какое положение, хорла.
Часа три провел Хелье на торге, слоняясь между лавками и следя, чтобы вокруг было людно. Но солнце клонилось к закату, и постепенно торг начал пустеть. Сперва пекари, а за ними торговцы квасом и пивом, погрузили пустую тару на повозки. Затем торговцы сукном, все еще обсуждая княжеское решение, разошлись по домам, заперев лавки. Тут уж и все остальные начали
