не торопясь. Да, последовательно, жить, размышлять, писать, этого вполне достаточно, это не позволяет думать о других вещах, например о будущем, ведь время так быстротечно, – добавляю я и мысленно кривлюсь – как банально! – но время и впрямь быстротечно, и никто над ним не властен.
– Да, – отвечает мой молодой собеседник.
– Как поживает твой отец?
Я задала и этот вопрос. Глупый. Неловкий. Вытащила на сцену отца в тот самый момент, когда Жонас решил от него освободиться. Вернусь из Сибири, запишусь на семинар по прикладной психологии, решаю я.
– У него все в порядке, – отвечает Жонас.
Вежливый мальчик. И терпеливый.
– Рада за него, – произношу я первое, что приходит в голову.
Мне отлично известно, как поживает Гонзаг. Гонзаг поживает как обычно. Много работает. Когда-то он уходил из дома на работу рано утром, когда его крошка-сын еще спал, сегодня возвращается поздно, когда его выросший сын уже спит. Оперившийся юнец часто выходит и много где бывает. Работа Гонзага приносит свои плоды. Малыш стал успешным во всех отношениях студентом. Квартира в хорошем доме. Газон, много гектаров земли. Бассейн, спа-процедуры, фитнес-зал и массажный кабинет, домашний кинотеатр, корт для игры в теннис и сквош. Загородная собственность, походы в горы, морские прогулки. На горнолыжные курорты Гонзаг теперь летает вертолетом, дружеские вечеринки уступили место парадным обедам. «Делишки» (так адвокаты называют между собой свою работу) усадили его в VIP-кресла, благотворительные фонды стали просто фондами. Наш Гонзаг гуманист, но в первую очередь он великий адвокат. Частные школы. Примирение с женами, отбеленные зубы, никакого психоанализа, кое-какие навязчивые состояния (нелеченые, читай – пустые), время от времени лазерная коррекция зрения по причине перманентного недосыпа. Из-за слияний, приобретений, объединений и поглощений. С ума сойти, до чего в наше время любят поглощения. Бизнес-адвокаты перегружены, у них много важных клиентов и сложных дел. У папы молодого Жонаса адвокатская контора. Он чертовски много работает.
Смешно, сидя на стуле в кухне, спрашивать сына «как поживает твой отец», ведь мы оба, он, я, и все остальные знакомые Гонзага – близкие и не очень – знаем, как он поживает. Особенно последние.
– Значит, тебя это не интересует?
– Что именно?
– Мое предложение. Чтобы я жил здесь, пока ты будешь там. Ну, если ты надолго задержишься в Сибири…
Я подняла глаза на гостя. Нужно было обдумать стоящий на повестке вечера сюжет, а именно, вероятное водворение Жонаса в моей квартире – его идея, не моя. Неожиданное предложение, но для меня весьма обнадеживающее. Подобное предложение это нечто особенное. Оно означает, что я в глазах Жонаса – не сорокалетняя «замшелая» тетка, не домоседка и не тихоня, а живая раскрепощенная женщина, мечтающая о невероятных путешествиях и одержимая необъяснимым интересом к стране и герою, до которого больше никому нет дела.
Так или иначе, того, что во мне было и, без сомнения, не было, хватило, чтобы этот молодой человек оказался
