У каждого из нападавших был лук – черный, узкий, странно изогнутый, оклеенный чем-то, похожим на кусочки рога. На боку или при седле – колчан, полный стрел с гранеными наконечниками, убивавшими быстро и умело.
Над лагерем рос шум. Несколько всадников в кожаных доспехах разделывали волов, ловко перерезав им глотку, так что кровь скотины смешивалась с человеческой. Снимали с туш пластами шкуру, бросали на угли шматы парного мяса.
И тогда остальные, которым, как видно, наскучило насилие, дали минутку передыха всхлипывающим девкам и женам, собрались у ограды. Двое откинули балки, закрывавшие вход, остальные – четверо – разделились на две группы, справа и слева. Посередине остановился высокий мужчина с беленым лицом, с заплетенными в косицы усами, на кауром коне с густой гривой, толстым хвостом и благородной мордой.
Двое из стоящих обернулись к пленникам, и вдруг с них словно свалились маски: они рассмеялись гортанно, весело, по-человечески.
– Хе! Хе скори тудунум! – крикнул первый. – Ат-ве уштулук! Не афрамор хунгура!
Похлопал себя по щекам, по животу, маша рукой, описывая той круги, подзывая их, напуганных. Остальные смеялись еще громче.
Никто и с места не двинулся, потому что, сказать по правде, собравшихся в ограде буквально раздавил этот искренний, легкий смех нападавших. Наконец первый – в кафтане, обшитом мехом, толстый телом и лицом – подскочил к группке, выдернул из нее за руку рослого мужика в меховой шапке, в измазанной грязью, порванной рубахе и ноговицах. По-дружески похлопал его по спине, подтолкнул к тому, что высился в седле, – наверняка старшему или командиру.
Мужик был бледен, напуган. Неуверенным движением стянул шапку; тогда хунгур бесцеремонно ощупал его плечи, живот, руки. Причмокнул, улыбнулся.
– Ук якше кол! Ук! Ук!
Снова вспышка, целая череда смешков. Тот, с раскрашенной мордой, прикрыл глаза, указал едва заметным кивком, легким движением руки, в которой держал нагайку, вправо.
Его люди поволокли мужика в лагерь, там выкрутили ему руки назад, связали их за спиной, толкнули к остальным своим соратникам. Веселый круглолицый хунгур шел к следующему. Этот был изможденным и горбатым. Седой, босой, он опирался на палицу. Кочевник сбил с его головы капюшон, ощупал мышцы, покачал головой, рассмеялся, и его снова поддержали остальные.
На этот раз белый дал знак: «влево». Кругломордый шутействовал – водил пальцем по горлу, выкатывал глаза. Смех несся в небеса, вис над поляной, сбивал пленников с толку.
Хунгур толкнул калеку к двум своим товарищам. Тот сжался, оглянулся, закричал. Боялся обмана.
«Спокойно, все идет как нужно!» – говорил, казалось, смех хунгура, он даже похлопал пленника по спине, легонько подтолкнул. Словно в ответ, двое его подручных протянули руки к мужчине. Поприветствовать?
Грот почувствовал, как у него холодеет сердце.
Калека сделал первый раскачивающийся неуверенный
