style="font-size:15px;"> Наутро Н. варил кофе, а Ностальжи пошла за молоком.
Н. посмотрел в окно, как она возвращается, неся на отлете в авоське две влажные картонные вощеные пирамидки, и продекламировал:
А Петербург неугомонный
Уж барабаном пробужден.
Встает купец, идет разносчик,
На биржу тянется извозчик,
С супрематическими выменами
охтенка спешит,
Под ней снег утренний хрустит…
Сияющее серое, иззубренное, исподом беззвучно застлало свет, поползло и обрушилось за окном кухни.
«Сосули!!..» – мысленно заорал Н. и, теряя тапки, кинулся в прихожую; но блистатоочитая грозная Ностальжи уж входила, живая и невредимая, отряхивая со всей себя крошево льда, произнося при этом разное. Куртку и шарф она бросила в угол, направилась на кухню (а Н. всполошенно, мелко перебегал перед ней, пятясь задом, слегка кланяясь и разводя руками, как это делала бы некая старорежимная хозяюшка, приглашая проходить в хату ой вы гой еси гостей дорогих), на кухне рухнула на табуретку, задрала ноги на батарею, отмахнула со лба мокрую прядь и, вытаскивая из пачки сигарету, саркастически оглядела Н. с ног до головы.
– Ннда… Культурная столица… Похоже, это ваше поколение дворников и сторожей окончательно потеряло друг друга в просторах бесконечной земли.
– Но дворники-то остались, – примирительно сказал Н. и стал отчищать от плиты убежавший кофе.
Сидя в очереди в поликлинике, Н. разгадывал в газете кинематографический кроссворд.
Он вспомнил, как в лихие 90-е к Косте Иночкину в общагу пришел их общий знакомый. У Кости над кроватью висел постер: Конан-Шварц сжимал красноукрашенный меч. Общий знакомый, мужик в годах, поглядел на постер светлыми опохмеленными глазами, указал на него пальцем и уверенно и бодро произнес:
– О, Гойко Митич! Уважаю!..
«Поколенчество!..» – подумал нынешний Н. и сосредоточился на кроссворде. Там было написано по вертикали: «Мать драконов».
– Р-И-П-Л-И… – уверенно занес карандаш Н.
Но количество букв не сходилось.
Да и очередь, в общем, не двигалась.
У них давно уж было заведено: ежевечерне, расположившись в продавленном гэдээровском кресле, Ностальжи (иногда сама пописывающая под псевдонимом «С. П. Арнок», но за употребление в беседе с ней слова «пописывающая» однажды, рече молва, вырвавшая собеседнику кадык, так трепетно относилась она к собственному словотворчеству) собирала исписанные Н. листки в пук («Взошел болван семинарист…» – вспоминал при этом Н.), перебирала, местами – внимательно прочитывала.
Вот и сегодня. Ностальжи гмыкала, водила ламинированными ногтями по листкам, Н. молчал и потел.
– А вот это, интересно, ты о ком?
– Что?..
– А ничего. Вот тут: «Ни одна принцесса не может всегда какать розами» —…а?
– Н-ну… Да, я понимаю!.. Чо я такой дерзкий… знаю ли кого на раёне… Хе-хе! шучу… Ну… Это, в общем… – так Н. поспешил заполнить неловкую
