со мной еще в баньке не мылся, чтобы такие выводы делать, – все еще улыбалась Надежда. – И не придется, не надейся. Я вот все Романа Викентьевича соблазнить пытаюсь, а он никак. Предпочитает гордое одиночество.
– Мотай отсюда! – сказал Василий.
Надежда, прищурившись и не переставая улыбаться, смотрела на него снизу вверх.
– А помнишь, Вася, как мы с тобой на выпускном вальс танцевали? Потом ты меня на речку уговаривал, в лодке посидеть. Так и не вспомню, сидели мы тогда, нет? Вроде не получилось ничего.
Она с нарочитой веселостью рассмеялась, и Василий, не выдержав, круто повернулся и вышел.
– Пойдем, – сказал Зарубин Надежде.
Она медленно поднялась и протянула руку хозяину. Только сейчас стало заметно, что она сильно пьяна.
– Веди меня, я вся твоя…
– Мужики, не спите, – сказал Зарубин. – Вернусь – договорим.
– Спите спокойно, – помахала рукой Надежда. – До утра не отпущу.
Зарубин перехватил её руку и вывел из летника.
– Еще больше удивитесь, – сказал Олег вопросительно смотрящему на него отцу Андрею. – Капитан районного отделения милиции, жена директора коопзверпромхоза, вдобавок ко всему любимая и единственная дочка бывшего начальника коопзверпромхоза Шабалина. Помните, мы его, выходя из церкви, повстречали? Делает вид, что влюблена в Романа Викентьевича, а, по-моему, они её специально засылают – разузнать, что и когда.
– «Они» – это кто?
– Сразу не сформулируешь. Но по моему разумению – все зло, которое здесь копилось годами… Даже, десятилетиями.
– А «когда» – это насчет чего?
– Боюсь, что не «когда», а «уже».
И взяв в руки ружье, он любовно провел по его стволам ладонью.
Не выпуская руки своей спутницы, Зарубин провел её по тропинке сквозь густую поросль неразличимых в темноте кустов, толкнул ногой калитку в ограде, отделявшей просторный двор от огорода, пошел было через двор к дому. Свет от единственного освещенного окна отчетливо высветил их почти не видные до сих пор в темноте фигуры. Надежда, которая до этого покорно шла рядом, неожиданно остановилась.
– В дом не пойду, – прошептала она. – Даже не мечтай. Это во мне злость и хмель… Наговорила там, самой противно.
– На кого злость? – тоже остановился Зарубин.
– На всех. Мой под видом пьянки целое совещание срочно собрал. Первым делом как Василия устранить…
– Именно «устранить»?
– Именно. А потом про тебя…
– Я-то с какого боку? – делано удивился Зарубин.
– Непонятный ты для них человек. До сих пор непонятный. После того, что с вами случилось, ни к кому за помощью не пошел. Даже в милицию не обратился. Попа зачем-то пригласил.
– Какая церковь без батюшки?
– Кто его знает, батюшка он или еще кто?
