братья и сестры! Позвольте приступить к долгожданной процедуре, к которой мы готовились без малого два года. Чуть позже вы оцените дела рук наших и нашего, не побоюсь похвалиться, творчества. А сейчас, по старому российскому обычаю – освящать всякое новое дело, предоставляю слово священнику – отцу Андрею. Кстати говоря, моему старому доброму другу, с которым мы в свое время съели не один пуд соли на поприще бывшей советской науки, ныне, как все вы прекрасно знаете, почивающей в бозе. Но, как говорится, нет худа без добра. Не сядь наша наука на голодный паек, не было бы вот этого замечательного культурного центра, не было бы благословения моего друга, который теперь напрямую общается не с завлабами и академиками, а с самим Отцом Небесным.
Тихо добавил остановившемуся рядом отцу Андрею:
– Начинай, Андрей, заждались.
Микрофон усилил шепот до самых задних рядов собравшихся. Кое-кто с пониманием улыбнулся, остальные с любопытством смотрели на происходящее. В визире одной из телекамер в резком наезде укрупнилось и застыло лицо отца Андрея. Он стоял, опустив голову, и ничего не говорил. Стоявшие на крыльце недоуменно переглядывались. По толпе побежал шепоток.
Медленно, словно размышляя, священник заговорил. Мощный микрофон явственно доносил до собравшихся каждое его слово.
– Что такое освящение? Дух Святой призвать на помощь благому делу, благословения попросить, чтобы не было от этого дела ни заблуждения, ни зла, ни погибели ближним. – Поднял голову, повернулся к стоявшим рядом на крыльце. – Бога обмануть хотите? Да если бы у вас хоть капля веры была, знали бы – не обманете! Вы его, как эти шарики, использовать решили, в рекламных целях. А потом забудете, как и не было. Потому что и быть его не может, и не будет никогда в этом месте. Очень точное название выбрали. Молиться буду, чтобы та же судьба постигла. Не будет ни вам, ни тем, кто придет сюда, ни света, ни веры, ни надежды. Заблудились во тьме и грязи, там и оставайтесь, пока конец не настигнет.
Отец Андрей спустился по лестнице и пошел сквозь расступающуюся молчаливую толпу.
Проценко, уцепившись за стойку микрофона обеими руками, с ненавистью смотрел ему вслед.
– Еще одно подтверждение того, что Бог и его служители – это не одно и то же. Где, спрашивается, прощение, милосердие, доброта? А мы, между прочим, бесплатный игровой зал для подростков, чтобы они по улицам не шатались. Раз в неделю бесплатный сеанс для инвалидов и участников войны, дискотека… А вы? Вы что?
Грянула музыка. Толпа хлынула ко входу. И только несколько человек в раздумье остались на месте, да двое-трое повернулись и пошли прочь.
– Ты подумал обо мне? О дочери? О том, что будет с нами со всеми? – тихо спросила Марина.
Отец Андрей, сидя за кухонным столом, бесцельно водил ложкой в тарелке с супом. Марина стояла у окна, смотрела ему в спину.
Молчание становилось невыносимым.
– Я никуда не поеду, – наконец сказала она.
Он по-прежнему молчал, глядя в тарелку.
– Не
