в сенат. Всем казалось, что я просто развлекаюсь.
Все просто: воспитанная мамой в убеждении, что никто не должен видеть твоих слез, что нужно улыбаться, быть веселой и приветливой даже когда у тебя на душе мрак или в пятку вонзился гвоздь из каблука, я «держала спину», то есть была, как положено, весела и приветлива. Какое кому дело до моего разваливающегося брака, неверности и нелюбви мужа? К чему показывать свое горе, беду, неудовольствие, если они никому не нужны, а если и интересуют, то только ради сплетен.
Нет уж, повода для сплетен, жалости или насмешек я давать не собиралась, наши с Джеком отношения – это наши отношения, я переживу сама, не призывая на его голову всеобщее осуждение, как бы оно ни было справедливо.
Но я ошиблась в одном: Джек все же принадлежал клану Кеннеди, а Кеннеди при достижении поставленной цели не считаются ни с чем, ни с чужими, ни даже со своими собственными чувствами. Цель в данном случае была не просто велика, она была максимальной – Джек должен стать президентом в 1960 году!
Кеннеди в гибели моей дочери обвинили мое пристрастие к сигаретам и встали на сторону Джека. Все, кроме Джозефа Кеннеди. Неважно, что по поводу этого думал Джо (подозреваю, что получил сведения от врача и знал, в чем истинная причина), он прекрасно понимал: разведенный католик никогда не станет президентом Соединенных Штатов, во всяком случае, в обозримом будущем. Ни развестись со мной, ни жениться на своей любовнице, протестантке Гунилле ван Пост, Джек не мог, это Джо сознавал отчетливо, а потому встал на мою сторону.
Нет, Джо не спорил со своими многочисленными родственницами, просто ненавидевшими меня за то, что осмеливалась не принимать измены мужа покорно, ведь настоящая женщина клана Кеннеди должна рожать детей и ждать мужа дома из его бесконечных поездок с кем бы и куда бы тот ни отправился. Джо решил вернуть меня в лоно семьи (которой не было) не из любви ко мне и даже не из уважения, хотя об этом немало писали все, кому не лень. Думаю, Джозеф уважал бы меня больше, если бы я НЕ вернулась, но он не мог этого допустить.
Все прекрасно понимали, что развод смертелен для карьеры Джека и что долго скрывать наш разъезд не получится, вопрос о самом существовании нашей семьи следовало решать немедленно.
Приложила усилия и моя мама. Она уже почти ненавидела клан Кеннеди, но Джанет Бувье всегда славилась прагматизмом. Мама оказалась невольной союзницей Джозефа Кеннеди. Она просто поставила передо мной вопрос: а что дальше?
Я задумывалась об этом и сама. Можно месяц жить у сестры с зятем, которые, конечно, деньги не считают, но свободных не имеют, можно пользоваться приютом у Очинклоссов, вставших на мою сторону, можно снова пойти работать… Возможно, встань передо мной такой вопрос сейчас, я выбрала бы последнее, но тогда…
У Ли брак трещал по швам, но хотя бы имелся в запасе Стас Радзивилл. В те годы в нашем обществе развод означал крах всего, чтобы вернуть себе статус, нужно было немедленно снова выйти замуж. Я понимала, что сестра
