с ним? И молчала?!!
– Дурак! Он бы пристрелил тебя, если… Может, и меня тоже.
В бессильной ярости (откуда взялась?) я посмотрел на дорогу, где уже не было видно ни «КамАЗа», ни нашего Маги. Что-то я должен был сейчас сделать. Что?
– Ты… Он… Вы пользовались презервативами?
Она помотала головой. Слезинки брызгали в разные стороны.
– Подожди, а вензаболевания? Сколько, думаешь, у него шлюх было? А дети, в конце концов?
– Бог с ними, с венками. А дети – детей не хочу!
Я должен был что-то сделать.
– Давай в аптеку. Накормим тебя постинором. Чего-чего – а детей точно не будет. Зачем тебе черненькие?
Постинор мы нашли. Я потратил на него последние наличные. Аня, немного успокоившись, заявила неожиданно:
– Знаешь, я лучше поеду в Питер. Не хочу на юг.
– В Питер так в Питер. Поехали вместе – не хочу тебя одну оставлять. Сейчас, по крайней мере.
– А я хочу ехать одна. Пожалуй, спокойнее!
В общем, мы поссорились и пошли в разные стороны. Последние её слова потом долго звучали у меня в ушах:
– Знаешь, а он – самурай и чел. А ты… Ты – чувак.
Вот так всё и кончилось. Я искал её потом – да где там!
Тварь ли я?
Мало того, что чёрт дёрнул меня начать работать корреспондентом этой идиотской жёлтой газетёнки, так ведь ещё и имел глупость нахвастать там, что являюсь другом семьи К. – самого известного писателя в нашем городе. А вот сегодня сорока на хвосте принесла: писатель умирает. А мне… Да, кому же, как не мне, нужно отразить это событие в газетной колонке.
Нет, поначалу я не сильно обеспокоился: написать о хорошем писателе легко. Но я забыл, где работаю: этим шакалам требуется не литературный анализ его творчества, а подробности смерти «из первых рук». И как я не плюнул им в лицо? Тварь… кто же я ещё?
Да, я тут действительно бывал, хотя насчёт «друга семьи» – соврал, конечно. Впрочем, в квартиру К. я попал без хлопот – то ли лицо моё показалось знакомым, то ли сказалась моя многолетняя привычка всюду пролезать со своим длинным носом…
В комнате, где на огромной двуспальной кровати лежал один из последних классиков современности, кроме меня и ЕГО, трое: жена, врач и ещё один типчик – известный пьяница и прощелыга, именующий себя художником. По стечению обстоятельств я знаю их всех достаточно хорошо, и, признаться, лучше бы не знал!
Желтое месиво лица прижизненного классика асимметрично. Трудно себе даже представить что-либо менее эстетичное: триумф разлагающейся плоти, уже утратившей даже признаки могучего когда-то интеллекта. Собравшиеся рядом кажутся мне стаей гиен возле издыхающего льва: молодая жена, старательно изображающая скорбь на лице. Её глазки то и дело выглядывают из-под опущенных век, чтобы поймать взгляд доктора. Уж кто-кто, а я-то знаю, что этот врач тут не случайно: еще полгода назад фото его обнаженного мускулистого торса, обнимающего плечо этой ныне страдающей от скорби Дианы украшало стенд нашей редакции… Перед кем они играют комедию? Разве
