называющей сына Зверем[3]… Мать гневно покинула дом своей приятельницы, едва увидела там роман Эмиля Золя, и утверждала, что кэбы надо сжечь в геенне огненной – так как они используются мужчинами для встреч с падшими женщинами[4]. О, если бы мама узнала правду о своем сыне – она сошла бы с ума!..
Но все опасения оказались напрасными.
Никто не прознал о запретной связи.
И заниматься с Джеромом любовью было так же прекрасно, просто и естественно, как разговаривать с ним, смотреть на его лицо.
Алистер часто думал, что союз с Джеромом настолько гармоничен, что… он даже… не чувствует его существования, просто живет своей жизнью, полной, счастливой. Но это счастье и полнота бытия, конечно, обусловлены только присутствием рядом Джерома. Должно быть, именно такие союзы, объединяющие на веки вечные дух и плоть, восхваляли Сократ и Платон; ведь только отношения в рамках одного пола обусловлены искренним влечением душ, а не прозаичным инстинктом размножения…
Впрочем, подобные рассуждения Алистер предпочитал держать при себе. Он понимал, что ему, которого родители учили читать по Библии, свойственна излишняя высокопарность речи. Джером же всегда иронизировал над высоким стилем.
Им приходилось быть очень осторожными.
Стараться, чтобы пьянящая нежность не переливалась за пределы спальни, чтобы ни следа чистой, благородной, глубокой привязанности не отражалось в случайных взглядах и прикосновениях…
…Наконец, ресницы Джерома вздрагивают. На губах появляется улыбка, любовник открывает глаза.
– Мне нравится, что ты улыбаешься, еще не проснувшись, – прошептал Алистер, целуя тонкую, нежную ключицу.
Джером шутливо нахмурился:
– Ты стащил с меня одеяло! А я замерз, между прочим!
Алистер вздохнул.
Да, он виноват. Но ему так хотелось посмотреть на красивые плечи Джерома, широкую грудь, узкие бедра.
Джером невероятно красиво сложен! Им можно любоваться до бесконечности!
Родители никогда не позволяли Алистеру рассматривать свое тело; они говорили, что любые мысли об этом греховны. А мать как-то сказала, что у женщин вообще не бывает ног. Потом вышел форменный скандал. За обедом, едва подали индейку, вдруг раздалось непринужденное детское:
– О, мама, наши гувернантки – не женщины! У Сьюзанн и Эмми ведь есть ноги! Я посмотрел!
В тот день мама сильно отругала его, пообещала, что Бог накажет маленького Алика[5].
Страшнейшая кара не заставила себя ждать. На следующий день он заигрался в саду, вбежал в дом – а тот оказался совершенно пустым. «Все ясно. На землю во второй раз вернулся Христос, всех забрал, а меня в наказание оставил, я ведь смотрел на ноги гувернанток», – промелькнула тревожная мысль, и по щекам полились жгучие слезы.
Какая каша была тогда у него в голове!
Как много запрещалось
Как пишет Алистер Кроули в автобиографии, именно мать в порыве ссоры назвала его Зверем Апокалипсиса, тем самым определив его путь как служение именно темным силам.
Родители Кроули были членами секты «Плимутские братья» и дали своему сыну строгое религиозное воспитание.
Имя Алистер Эдвард Александр Кроули сознательно выбрал себе в студенчестве.
