Ночью на посту бодаться – охотников мало.
Пронесло. Фуры мент зацепил, а мы проскочили. Идем в гору. Подъем муторный, к тому же аппаратик сильно груженый. Тащимся понемногу, собирая за собой хвост из местных. Кто-то успевает обогнать на расширении, но те, кому приходится плестись, своими флюидами всю спину мне обожгли. Благо не далеко карабкаться. Там я съезжаю на свободное от сугробов местечко и пропускаю спешащих, затем неторопливо набираю ход.
В Татарстане дороги поддерживают и даже кое-где прокладывают. Не просто так все: сыновья местного президента любят автогонки. Как тут без дорог? Без дорог-то гонщикам не комильфо править. И связь мобильная вдоль здешних дорог хорошо ловит почти везде. Наверное, детишки любят трындеть по пути.
Достаю мобильник и протягиваю Автолычу.
– Звонить будешь?
– Не буду. Наташка все чувствует, по голосу слышит. А будет волноваться – твоей позвонит.
– Как знаешь, – запихиваю аппарат на место.
– Устал?
– Нет еще. Через пару часиков сменишь.
– Ага. Скажешь тогда.
По дороге метет поземка, поднимается ветер. Это плохо. Снег в такую погоду похож на мелкую песчаную пыль, что по такырам гуляет. Ветер гонит его по полям и понемногу засыпает асфальт. Поначалу ничего, но через пару часов наметет на трассе языки высотой под бампер, и вокруг – укатанный лед. Первую-то часть мы, думаю, пройдем нормально, тут и деревья задерживают кое-где, а в центре наверняка придется двигаться аккуратно. Влетишь в бархан побольше на скорости – развернет на наледи. Или бампер оторвет, что тоже не здорово.
Впереди показался вечно ремонтируемый мост через идел под названием Идел. Так гласит синий указатель, по крайней мере. Внизу скромно значится на русском: «р. Волга». Перед въездом – будка по сбору денег. Почему-то мне вспомнилась продажа билетов на вход в Провал, которой занимался товарищ Бендер. Сколько лет собирают, а дыры там – КАМАЗ диски погнет. И ведь не померещились же мне нефтяные качалки. За год даже одна накачает куда больше денег в бюджет, чем сдадут несчастные водилы. Если только местные бонзы карманы набивают. Нет, я не завидую и не злюсь на то, что тырят денежку. В конце концов, у этой кормушки мне никак не погреться, а появись такая возможность – не упустил бы момент поживиться. Такова селявуха, что уж тут. Но на мост я не стал бы жалеть и честнотянутых. Теперь не стал бы, ибо терял капиталы вместе со всем прилагающимся. Ничего не осталось от них, даже воспоминания стерлись. И на что я там их тратил? А похоже, что и не тратил почти – закупал на все товар, словно хотел однажды перепродать больше всех. И вот нынче отлично понимаю, что надо мосты делать, а не покупать разновеликие игрушки или приумножать денежки беспрерывно. Истинно гробовые деньги – все. И нет смысла по ним страдать. А вот то, что создал, что заставил крутиться, оживил, придал форму, – оно навсегда. Внутри от созидания расцветает нечто такое, что
