Спивак и мать обменялись десятком любезных фраз, Елизавета Львовна, вздохнув, сказала:
– Мне очень тяжело, Вера Петровна, что с первой же встречи я должна сообщить вам печальное: Дмитрий Иванович арестован.
– О, бог мой! – воскликнула Самгина, откинувшись на спинку кресла, ресницы ее вздрогнули и кончик носа покраснел.
– Да! – громко сказал Спивак. – Пришли ночью и увезли.
– А – Кутузов? – сердито спросил Клим.
Спивак ответила, что Кутузов недели за три до ареста Дмитрия уехал к себе домой, хоронить отца.
Мать, осторожно, чтоб не стереть пудру со щек, прикладывала ко глазам своим миниатюрный платочек, но Клим видел, что в платке нет нужды, глаза совершенно сухи.
– Боже мой! За что? – драматически спросила она.
– Я думаю, что это не серьезно, – очень ласково и утешительно говорила Спивак. – Арестован знакомый Дмитрия Ивановича, учитель фабричной школы, и брат его, студент Попов, – кажется, это и ваш знакомый? – спросила она Клима.
Самгин сухо сказал:
– Нет.
Уделив этому событию четверть часа, мать, очевидно, нашла, что ее огорчение выражено достаточно убедительно, и пригласила гостей в сад, к чаю.
Весело хлопотали птицы, обильно цвели цветы, бархатное небо наполняло сад голубым сиянием, и в блеске весенней радости было бы неприлично говорить о печальном. Вера Петровна стала расспрашивать Спивака о музыке, он тотчас оживился и, выдергивая из галстука синие нитки, делая пальцами в воздухе маленькие запятые, сообщил, что на Западе – нет музыки.
– Там – только машины. Там – от менуэта и гавота дошли – вот до чего…
И пальцами на губах он сыграл какой-то пошленький мотив.
– Не тереби галстук, – попросила его жена.
Он послушно положил руки на стол, как на клавиатуру, а конец галстука погрузил в стакан чая. Это его сконфузило, и, вытирая галстук платком, он сказал:
– В Норвегии – Григ. Очень интересен. Говорят – рассеянный человек.
И замолчал. Женщины улыбались, беседуя все более оживленно, но Клим чувствовал, что они взаимно не нравятся одна другой. Спивак запоздало спросил его:
– Как ваше здоровье?
А когда Клим предложил ему земляники, он весело отказался:
– От нее у меня будет крапивная лихорадка.
Мать попросила Клима:
– Покажи Елизавете Львовне флигель.
– Странный город, – говорила Спивак, взяв Клима под руку и как-то очень осторожно шагая по дорожке сада. – Такой добродушно ворчливый. Эта воркотня – первое, что меня удивило, как только я вышла с вокзала. Должно быть, скучно здесь, как в чистилище. Часто бывают пожары? Я боюсь пожаров.
Бумажный сор в комнатах
