Кто именье и злато, а мы за государя своего живот отдаем…
– Благослови вас Господь, чада мои, – молвил отец Иоиль и, обращаясь к Ивану, продолжал: – Отцу своему ныне ты помочь, Иванушка, власти его государевой наследник. Мал еще ты, но вельми, не по летам своим, разумен, а посему, чаю, постигнешь мысли мои. Слушайте же оба, и ты, Юрий, – с великим прилежанием и вниманием слушайте, ибо в жребии вашем опять перемена по воле Божией. Сюда вскорости за вами приедет владыка рязанский Иона от Шемяки…
Отец Иоиль оборвал свою речь и смолк, увидев, как побледнели оба княжича, а у Юрия задрожали губы. Хотел было попик что-то сказать успокоительное, но большие черные глаза Ивана не по-детски вдруг вспыхнули, стали страшными, и суровое лицо его застыло. Обнял он за плечо брата Юрия и молвил твердо:
– Не обманет нас владыка! Не отдадут нас Шемяке, Ряполовские и Оболенский заступятся…
Вскочил с лавки отец Иоиль, обнял княжича дрожащими руками.
– Что ты, Иванушка, окстись! – воскликнул он. – Владыко-то за вас, детки!
Переглянулись дядьки княжичей, и, нагнувшись, Илейка шепнул Васюку об Иване:
– В бабку пошел, ишь, как строг-то!
Молча стоял княжич Иван и, казалось, спокойно. Сердце же его билось тревожно и гневно: старался он уразуметь слова и поступки отца Иоиля. На целую голову выше был он обнимавшего его попика и, глядя на него сверху вниз, вспоминал слова: «Богу молись, а монахам не верь».
Успокоился отец Иоиль, опустился опять на лавку пристенную и, мрачно сдвинув густые брови, сказал:
– Верь, Иванушка, владыке во всем. Духом ты и разумом не отрок, а яко юноша зело мудрый. Ведай же истину: сел ныне Шемяка злодей на московский стол. Отца и матерь твоих в темницу заточил он в Угличе, а бабку в Чухлому заслал. Мыслит зло и на вас он, на княжичей, да боится отцов духовных, а наипаче владыки Ионы. Не таись от святителя.
– Не отдадут нас князья Ряполовские, – молвил, нахмурясь, Иван.
– Воевода говорит, – вмешался Юрий, – не достанет нас Шемяка в Муроме!..
Отстранив брата рукой, Иван продолжал сурово и твердо:
– Кому же нам верить? Богом клялся ты, Васюк, что со всей Руси помочь нам будет. Ты, отец Иоиль, тоже с нами. Владыка же с Шемякой, а отец, матунька и бабка…
Всхлипнул вдруг громко Иван и, зажав лицо руками, горестно простонал:
– Тата мой! Матунька милая…
Бросился к брату Юрий и, обнимая его, громко заплакал.
Прошло уже много дней. Давным-давно бежали снега с гор и пригорков, отыграли, отшумели по оврагам ручьями, и Ока уже вся от льда у Мурома очистилась. Суетится Илейка и радуется рыбацкой радостью.
– Княжичи мои милые, – говорит он, сияя, – лед-то весь на Никиту прошел! Рыбаки тутошни бают, знатный лов рыбы весь апрель и май будет!.. А вот с Василья Парийского совсем
