семьей в Астаке, служа толкователем снов при тамошнем храме Зевса Морфея. Со временем Мегистий перебрался в Эниады, самый большой город в Акарнании. Мегистий стал эксегетом при совете старейшин Эниад. Он должен был сопровождать все священные посольства акарнанцев в Дельфы и Олимпию.
Дом Мегистия в Эниадах был широко известен не только его согражданам, но и многим приезжавшим сюда эллинам из других государств Греции. Частым гостем Мегистия был и Симонид.
Незадолго до переезда из Эниад в Спарту у Мегистия умерла жена, поэтому многие его сограждане решили, что Мегистий таким способом пытается залечить душевную рану.
Симонид хоть и был в молодые годы падок на женщин, однако спутницей жизни так и не обзавелся.
Привязанность Мегистия к супруге, не отличавшейся ни умом, ни красотой, поначалу была непонятна Симониду, который полагал, что его друг достоин женщины более привлекательной, с более возвышенным строем мыслей. Но приглядевшись к жене Мегистия повнимательнее, Симонид вдруг понял, в чем ее прелесть. Эта женщина удивительным образом соответствовала складу характера Мегистия, который был сторонником постоянства во всем. Его никогда не бросало в крайности, в отличие от Симонида. Взбалмошная или легкомысленная женщина непременно нарушила бы душевное равновесие Мегистия.
Овдовевший Мегистий не пожелал жениться снова, хотя женщин, согласных соединить с ним свою судьбу, в Эниадах было немало. Мегистий объявил согражданам, что в его жизни наступает самый важный период, поэтому он уезжает в Лакедемон.
– Прошлым летом я побывал в Эниадах, где до сих пор идут разговоры о том, что акарнанцы лишились своего самого лучшего прорицателя, – рассказывал Симонид Мегистию за полуденной трапезой. – Скажу больше: акарнанцы полагают, что спартанцы просто переманили тебя к себе, друг мой. Кое-кто в Эниадах утверждает, что причина твоего отъезда в Спарту – это печаль по умершей жене. Ответь мне, Мегистий, кто из твоих сограждан прав?
– Не правы ни те ни другие, – после краткой паузы промолвил Мегистий. – Ты же знаешь, Симонид, что спартанцы и в прежние годы звали меня к себе. Я был дружен с царем Клеоменом и его братом Леонидом. Если бы мною двигала корысть, то я еще при жизни царя Клеомена мог бы уехать в Лакедемон. Однако я этого не сделал.
– Вот это-то мне и непонятно, Мегистий, – сказал Симонид. – Ты не поехал в Спарту, когда здесь правил Клеомен. Теперь же, когда Клеомена нет в живых, ты вдруг переезжаешь в Лакедемон, покупаешь здесь дом, добиваешься спартанского гражданства для себя и своего сына. Объясни мне, что побудило тебя к этому?
– Чтобы ответить на твой вопрос, Симонид, придется вернуться к тому времени, когда я случайно столкнулся в Дельфах с Леонидом, – проговорил Мегистий, выдержав еще более долгую паузу. – Клеомен в ту пору еще царствовал в Спарте. Спартанское посольство тогда делало запрос в храме Аполлона относительно каких-то предзнаменований. Смысл запроса сводился к тому, по
