морских зверей. Чужой запах, тревожный и незнакомый. Вся живность, почуяв их, уходила от берегов и пряталась по лесам. Люди тоже прятались от их глаз. Может, кто из поличей не видел раньше этих далеких пришельцев, но все про них слышали.
Вел их морской конунг, что на их языке означало походный князь, которого звали Рагнар. Еще они называли его Большая Секира. Его боевой топор был ростом с обычного человека, а сам он – на голову выше самых высоких из наших парней. Мог взять толстый железный нож и сломать руками, а серебряные монеты гнул в пальцах, как обычную бересту. Даже свеи разбегались от него с криками, когда он входил в ярость, начинал рвать собственную бороду и плеваться ругательствами, поминая своих богов. Страшный был человек, сильный и яростный, как разбуженный зимой медведь…
Четыре раза по десять десятков – вот сколько воинов привел конунг в наши земли. Я знаю, по обычаю свеев, несколько ярлов, собираясь в поход со своими дружинами, выбирали самого доблестного и бывалого ярла в морские конунги. На этом их береговая вольница прекращалась. Его слово становилось последним, и спорить с конунгом уже никто не мог. Свеи умели воевать по-умному…
Дружина свеев давно уже была в походе, это видно сразу. Краска на бортах облупилась, смола потрескалась, резьба поблекла и покрылась белым соленым налетом. А люди были голодными и поджарыми, словно волки зимой.
Вместе со свеями пришли на их ладьях несколько отроков князя Добружа. Они объяснили нашим старейшинам, что этих свеев бояться не надо. Они теперь наши друзья. Князь Добруж платит за это. Они, мол, будут стоять здесь станом и стеречь речную дорогу. А мы, значит, должны их кормить и поить. Так приказал князь.
Старейшины были мудрые люди. Они возражали княжьим отрокам. Свей – что волк лесной, сколько ни корми его, ни гладь по шерсти, он все одно укусит, когда изловчится. Пусть свеи уходят стоять в другое место. Нечем нам их кормить! Дань платим исправно, что еще? Пусть уходят хотя бы к оличам или витичам. Не надо нам их. Мы их боимся.
Но княжеские отроки трясли мечами и лаялись на старейшин. Срамили их, несмотря на седины. Мол, свеи останутся здесь. И стоять будут. Так приказал князь, который собирает дань со всего нашего рода поличей. А если какая скотина возражает против воли красного князя, то скоро, видно, ей собрать в горсть пепел от своей бороды и начать приплясывать босыми пятками на углях костра, чтобы вперед поумнеть…
Старейшинам трудно было их переспорить, княжьи отроки – бойкие. Великий хай стоял тогда в наших селениях, сильно спорили родичи с княжескими людьми.
Свеи тем временем не обращали на нас внимания. Им было все равно, что приговорят старейшины. Они споро вытащили свои ладьи на пологий берег, где река Илень делает поворот вокруг Олень-горы, и стали готовить становище.
Первое время пришлые вели себя тихо. Усталые очень были. Много и подолгу спали возле костров, разжигая их прямо на берегу, возле своих ладей. Ели и пили тоже много. Коров,
