чем откроется рот, или позволить ему потопить собственный корабль. Так или иначе, я всей душой желаю, чтобы он просто заткнулся и засунул гордость в задницу, иначе её можно упаковать в чемодан и отправлять в Миннесоту, готовясь к триумфальному возвращению. Кроме того, этот идиот может зацепить меня, а я не настроен терять предоставленную возможность. Если до него туго доходит элементарное, а именно то, что я всего лишь первым назвал свою фамилию, а он – вторым, но имя, то я откручу его башку, как только перешагну порог здания. Краем глаза замечаю Рэна, который напряжен не меньше меня. И какого же наше облегчение, когда Картер решает молчать. Он тоже получает хоть и медленный, но кивок.
Расслабляться не стоит. Когда тренер доходит до последнего и прощается с ним, из семидесяти парней остаётся сорок. И это не всё. Я знаю, что не всё, не первый день в хоккее. Убеждаюсь в правоте, когда мужчина окидывает нас быстрым взглядом и говорит:
– Мне требуются двадцать человек. Начинаем по новой.
Сжимаю челюсть, не издав и звука. Если надо, я буду наворачивать круги бесконечное количество раз. Даже если это доведёт до смерти, возможно, оно того стоит. Ничто не достаётся легко. Я не там, где не нужно шевелить и пальцем. Тут необходимо работать, и сейчас, нет ни единого права на ошибку. Она перечеркнёт всё, что ставилось на кон.
Всё повторяется снова, но каждый понимает, что на этот раз борьба ожесточённей. Нас сорок, а должна остаться ровно половина. Каждый неверный бросок приведёт лишь к тому, что кивок тренера обойдёт его стороной. Я не желаю оказываться в данном списке.
Выходя на лёд, я не вижу ничего вокруг. Всё начинается с игры, ею же заканчивается. Чувство твёрдой поверхности под ногами, звук коньков и разлетающегося льда, когда они режут его при затормаживании, свежий морозный воздух мешается с ревом толпы и жаром в теле. Ты ловишь каждую секунду и каждое движение всех, кто окружает. Но всё основное внимание всегда приковано к шайбе, которая обязана влететь в ворота соперников, чтобы добыть очки. Я живу этим местом. Возможно, нельзя отдаваться чему-то так, как я отдаюсь хоккею, но и не могу иначе.
Мужчина делит нас на команды, Рэн и Картер остаются за бортом. Мы больше не в одной лодке. Стараюсь запомнить всех, кто есть в моей. Форма каждого разная, потому что привезена из дома. Приходится приложить максимальную сосредоточенность, чтобы запомнить товарищей. Мне предстоит пасовать кому-то из них, и не хочется сделать это сопернику. В стенах комплекса раздаются лишь удары клюшки и резьба коньков. Ни одного торжественного возгласа, когда шайба влетает в ворота. Этот, казалось бы, радостный момент, должны сопровождать счастливые крики. Но не сегодня и не в нашем случае. Запутанная шайба в воротах не несёт за собой ничего. Выигрывавшая команда не останется в полном составе, как и проигравшая. Тренер следит за техникой и скоростью, ему плевать на чью-то победу, это всего-то проверка на прочность и точность.
Новая шеренга сразу бросается в глаза. Она намного короче той, что была. Оглушающая тишина вокруг, когда тренер склоняется на ограждение
