шепота снижала.Она мне напевала про любовь,
Про молодость, и радость, и надежды,
Она всё то перепевала вновь,
Что мне мечты уж напевали прежде.
Да, в тот день, стоя на залитом солнцем балконе третьего этажа местного отделения «ТАСС», где тогда работала, я чувствовала именно то, что украинская поэтесса Леся Украинка вложила в эти строки. Весна в душе, весна в природе…
Всего лишь пару месяцев назад мне исполнилось двадцать шесть. Я была молода, здорова. Живы и здоровы были тогда еще мои родители. Да, повторюсь, я была молода, образованна: уже с дипломом. К тому же – талантлива и честолюбива (как же без этих достоинств в журналистике?) И еще, конечно же… обаятельна и привлекательна. А внешность для журналистки, как человека публичного, весьма немаловажна. Почти так же немаловажна, как и для актрисы, искренне считала я. Наивная тогда.
Казалось, жизнь улыбается мне. И одна из ближайших ее улыбок – отпуск, до которого оставалось меньше месяца. Меня ожидал город Сочи, в котором «темные ночи». Гостиница «Ленинград», что расположена прямо на морском берегу. Обжигающее дуновение отечественной экзотики и тропиков… А еще – прогулочный «ах, белый теплоход», который рассекает бирюзовые волны. И, конечно же, я плыву на нем: «Ах, белый теплоход, бегущая вода, уносишь ты меня, скажи куда»…
Радостно вздохнув, на «волне» таких приятных мыслей, я покинула балкон, процокав высоченными каблуками босоножек по телетайпному залу и пожелав приятного аппетита телеграфисткам, которые обедали провизией, принесенной из дома.
Сама же вышла на свою любимую центральную улицу города Харькова – Сумскую. И пошла вверх по ней в сторону сада Шевченко.
Какой-то молодой незнакомец присвистнул и подмигнул мне. Я невольно усмехнулась. Долго ему еще придется так свистеть и подмигивать, встречая на своем пути незнакомок-харьковчанок, каждая вторая из которых – симпатична, каждая третья – красавица…
(Ну, если говорить применительно к нынешнему времени, это всё равно, что навстречу мне тогда по улице Сумской шел весь первый состав ансамбля «Виагра», размноженный в геометрической прогрессии)…
До сих пор разгадываю эту загадку и не могу ее разгадать. Загадку о природной привлекательности украинок. Не пройдет и десятилетия, о красоте их заговорит мужская половина планеты всей. Правда, с привкусом той самой ложки дегтя в меде. Они будут признаны самыми красивыми… жрицами любви. Раз государству окажется ненужным такой роскошный генофонд нации, то почему бы представительницам его не распорядиться по своему усмотрению?
Ни о чем таком, естественно, тогда не думала. Я просто смотрела на обаятельные женские лица, попадавшиеся мне навстречу, и получала эстетическое удовольствие, созерцая естественную красоту, которой щедро одарила их природа.
Плюхнувшись на скамейку возле памятника украинскому Кобзарю, с удовольствием насладилась вкусом сливочного пломбира в хрустящем вафельном стаканчике. (Очень вкусным мороженым, сделанным строго по ГОСТУ. Просто сливочным, без примеси всяких красителей, заменителей и прочих сегодняшних ароматизаторов).
И прикрыла глаза, подставляя лицо не обжигающему еще майскому солнцу. Просидев так минут пятнадцать, вдруг ощутила на носу неожиданную дождевую каплю, и тут же – другую. Солнце заволокло прозрачной тучкой. Начинался слепой дождик.
Я подскочила со скамьи и поспешила вниз по Сумской. До конца перерыва оставалось минут десять. Я бежала под слепым (тогда еще безопасным – дочернобыльским) дождем без зонта. Дождик весело барабанил по крышам домов, прибивая пыль на асфальте.
Радостная и намокшая вскочила в плохо освещенный, как всегда, подъезд. И стала подниматься на третий этаж по крутой и стоптанной лестнице.
И сердечко мое опять тревожно сжалось. Оно всегда почему-то с необъяснимой тревогой сжималось, когда я входила в этот подъезд, невзирая на такие приятные домашние запахи жареной картошки и украинского борща, сразу ударявшие в нос. Дом был жилой и представлял собою не до конца расселенные коммунальные квартиры.
Третий этаж занимала наша «контора», с не совсем понятным для непосвященных названием – «ТАСС-РАТАУ». А над нами еще, на последнем – четвертом этаже, вперемешку с обычными квартирами находилась организация, которая называлась «Инспекция пробирного надзора».
Немногочисленные работники заведения с таким странноватым наименованием занимались тем, что ставили «пробу», удостоверяя подлинность драгоценных металлов (или неподлинность). Их посетителями были, в основном, не всегда осмотрительные советские потребители, приобретавшие золото «с рук». По ошибке они почему-то всегда заходили сначала к нам, тихо и настороженно интересуясь с порога: «Это у вас проверяют золото?»
(Серебро тогда не проверяли, оно, вообще, стоило копейки. Чего нельзя сказать о сегодняшних временах – в смысле
