его царь.
– Не пущу.
– Я тебя прошу.
– Не пущу и не проси.
– Я приказываю.
– А я не слушаю.
– Да ты что, не узнаешь меня?
– Нет, не узнаю.
– Я государь твой!
– Не знаю, а я знаю то одно, что он же приказал никого не пускать.
– Да мне нужда есть.
– Ничего я слышать не хочу.
– Бог даровал мне сына, и я спешу обрадовать народ пушечными выстрелами.
– Наследника? Полно, правда ли?
– Правда, правда!
– Ну, коли так, то пусть хоть расстреляют! Иди и сегодня же обрадуй народ сею вестью!
Государь приказал коменданту сто одним выстрелом известить столицу о рождении сына; затем поспешил в собор, где поблагодарил Бога за милость. Но не забыл царь и честного солдата: он пожаловал его сержантом и десятью рублями.
Однажды Петр Алексеевич, вытачивая человеческую фигуру на токарном станке, спросил своего механика Андрея Нартова:
– Ну, каково я точу?
– Хорошо, – отвечал Нартов.
– Таково-то, Андрей! Кости точу я долотом изрядно, а не могу обточить дубиной упрямцев.
22 июня 1715 года Петр I прибыл на галерах в Гапсаль. Осмотрев город, государь через Линден и Падис направился в Ревель. По пути он послал объявить дворянину Рамму, что будет обедать у него. Строптивый дворянин ответил, что не желает этого посещения, но царь не смутился, все равно прибыл к нему, собственноручно наказал дворянина за гордость своею тростью и не забыл вкусно пообедать. За трапезой царь так очаровал приглашенного им к столу побитого хозяина, что при прощании Рамм просил подарить ему бившую его царскую трость. Говорят, что вещественный документ этот и сейчас еще хранится у потомков Рамма.
Неизвестный художник. Портрет Петра I
Петр Великий покровительствовал Ивану Михайловичу Головину и послал его в Венецию учиться кораблестроению и итальянскому языку. Головин прожил в Италии четыре года. По прошествии этого времени Петр Великий, желая проверить, чему выучился Головин, взял его с собою в адмиралтейство, повел его в мастерские и задавал ему вопросы. Оказалось, что Головин ничего не знает. Наконец, рассерженный государь спросил:
– Морского дела ты не знаешь. Выучился ли ты хотя бы по-итальянски?
Головин признался, что и здесь не преуспел.
– Так что же ты делал?
– Всемилостивейший государь! Я курил табак, пил вино, веселился, учился играть на «музыке» и редко выходил со двора, – честно ответил Головин.
Государь был скор на расправу, но такая откровенность очень ему понравилась. Он велел нарисовать памятную картину, где Головин сидит за столом с трубкою в зубах, окруженный разбросанными музыкальными инструментами.
Однажды Петр Алексеевич решил, по корабельному
